Домострой является средневековым памятником нравоучительной литературы ХVI века. Первая редакция Домостроя, составленная в Новгороде в конце ХV — начале ХVI вв., была значительно переработана выходцем из Новгорода священником Сильвестром. Домострой состоит из трех частей: правила «духовного строения» (религиозные наставления, главы 1—15); «мирского строения» (о семейных отношениях, главы 16—29) и «домовного строения» (хозяйственные рекомендации, главы 30—63). Из 63 глав около 30 посвящены непосредственно установлениям духовно-нравственного содержания. Автора Домостроя интересует не знание, а порядок ведения дел, степенность, т.е. последовательность. Не знать, а ведать надлежит Дом. Регламентация быта в Домострое опирается на авторитет христианской морали в отточенных определениях отцов церкви «како жити христианом», известных первоначально из переводных Слов и поучений свт. Иоанна Златоуста, а затем и оригинальных русских поучений, собранных позже в замечательные сборники нравственного содержания, прежде всего, Измарагд. Многие разделы Измарагда вошли впоследствии в текст Домостроя. По мнению известного исследователя текста Домостроя, В.В. Колесова, этот памятник испытал влияние многих средневековых «обиходников», которые определяли «чин» и порядок монастырского служения, а порядок в Доме во многом сближался с монастырской службой, понимаемой автором Домостроя как идеал для «домовладыки» [1]. Все повествование в Домострое подчинено назидательным целям поучения. Каждое положение подтверждается в нем ссылками на тексты Священного писания. Приведем несколько примеров из текста Домостроя: «…апостолу рекшу: ему ж честь — честь, ему же дань — дань, ему ж урок — урок» (Домострой, 30). Здесь автор Домостроя цитирует послание апостола Павла к Римлянам: «Итак, воздавайте всякому должное: кому подать — подать, кому оброк — оброк, кому страх — страх, кому честь — честь» (Римл. 13: 7). «Господу рекшу: будета оба в плоть едину, апостолу рекшу: аще стражет един уд — то вси с ним стражут» (Домострой, 31). Автор Домостроя, усиливая аргументацию своих назиданий, обращается одновременно к словам Книги бытия: «и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью» (Быт. 2: 24) , а также к словам апостола Павла: «страдает ли один член — страдают с ним все члены» (1 Коринф. 12: 26).
Проповедь автора памятника призывает каждого служить ближним своим, начиная с семьи, наставляя друг друга словом Божиим и личным примером, «прося у Бога помощи и разума». Сам автор Домостроя опирается на помощь книг Ветхого Завета, Евангелия, Посланий и Деяний апостолов, слов Иоанна Златоуста, Василия Великого, сочинений Петра Дамаскина, Григория Богослова и других свв. отцов, цитируя их по известным сборникам нравоучительной литературы. И духовная, и материальная жизнь средневекового человека подчиняются порядку, установленному Богом, поэтому обращение к авторитетным церковным источникам наблюдается не только в первой части «о духовном строении», но и во второй и третьей частях. Нравственные и юридические установления с переводом Номоканона, известного на Руси как Кормчая книга, регламентировали и семейную жизнь наряду с церковной жизнью. Эти законы — «правила» — постепенно заменяли действовавшие до того языческие обычаи.
Вместе с Крещением на Русь пришел и византийский церковный календарь. Календарь оказал большое влияние на самые различные стороны культуры христианского средневековья. На Руси он известен под названием Миротворного круга. Замысел и смысловое содержание византийского календаря выходят далеко за рамки простого исчисления дней. В нем отражена библейская хронология, свидетельства об исторических именах и событиях, следы экономического уклада жизни прошлых поколений. Византийский календарь при непредвзятом рассмотрении открывается как созданный для вечного употребления. Именно по этому календарю непрерывно живет и совершает богослужение на протяжении двух тысячелетий Русская Православная Церковь. От того, насколько твердо мы знаем роль и истинное назначение нашего традиционного церковного календаря, насколько полно понимаем его совершенство, заложенный в нем замысел, и зависит сохранность церковного Предания, вверенного нам святыми отцами.
Освоение церковного календаря на Руси тесно связано с переводной литературой. Расширение исторического горизонта древнего русича через книжное слово помогло ему прикоснуться к вечности, в том числе и через принятие православного церковного календаря. Церковный календарь, пришедший на Русь, не был нацелен на земные ориентиры, он помогал человеку выйти за рамки земного времени. Церковный календарь выражал церковное ожидание встречи с Богом. Строй жизни православного человека опирается на седмичный библейский счет дней и недель, освящаемый «неподвижными» праздниками и праздниками Пасхального круга. Пасхальный период с постной и цветной триодью наполняет смыслом весь год церковного бытия и трудов.
Календарь восточных славян до Крещения был земным в том смысле, что он был тесно связан со сменой времен года и кругом земледельческих работ. Обрядовая культура дохристианского периода в истории восточных славян сохранялась в бытовой жизни и после Крещения. Но постепенно происходило вытеснение языческих мифологем и архетипов из сознания и культуры древних русичей. Фольклорно-поэтическое наследие постепенно переплавлялось в христианской эстетике Божьего мира. Эмоциональное освоение восточным славянином высоких христианских истин и догматов придали им большую пластичность и теплоту в народной культуре, что нашло свое отражение, в том числе, и в освоении им церковного календаря.
Церковный календарь не сразу вошел в круг бытовой жизни древнерусского человека. В древнерусских хронографах — патериках и летописях — наряду с указанием года, месяца и дня того или иного события зачастую называется православный праздник или святой, память которого приходится на данный день: «и святи владыка Мартурий месяца сентября в 13, на святого Корнилия, на канон святого Въздвижения» [2]. В Новгородской первой летописи старшего извода, составленной не позднее XII—XIV вв., находим уже русифицированные, освоенные книжниками на Руси названия событий церковного календаря: «…поставленъ бысть Илия архиепископъ новгородьскыи отъ митрополита Иоанна при князи русьстемь Ростиславе месяца марта въ 28 на вьрьбницю» [3]. Вербница — Вербная неделя (цветоносная), Неделя ваий или Вход Господень в Иерусалим. Как видно, процесс освоения церковного календаря активно идет не только в религиозно-мировоззренческом его содержании. Наименования двунадесятых праздников, постов, имен святых отцов церкви, канонизированных мучеников осваиваются фонетически, с точки зрения приспособления к произносительным нормам древнерусского языка неславянского ономастикона православных святцев. В лексиконе православного календаря найдем результаты лексико-словообразовательных процессов, появление собственных, древнерусских наименований православных праздников и постов, что свидетельствует о широком употреблении этих наименований в живой речи древнерусского христианина: «по чистЕи недЕли»; «межи Роже-
ством и Крещениемь»; «до Яковля дни», «от вьрьбнице до Сменова дни»; «и выгнаша на Гюргев день осень Ярослава князя»; «на праздник святого Николы»; «на Петровъ день». В летописи находим иногда точное определение времени суток с указанием времени церковной службы: «месяца генваря в 1 день на святого Василья на обедьнюю»; «яко въ звонение вечернее».
Древнерусский человек начинает жить по церковному календарю, следуя уставу Церкви, не только в своей духовной, но и трудовой, семейной жизни. Востребованность церковных установлений для жизни вне церковной ограды породила множество сборников — «Поучений от отца сыну», «Слов», «Пчел», «Обиходников», «Назирателей», «Домостроев». При этом в течение времени в тексте этих сборников появлялись добавления, возникали новые редакции: изменялись идеалы и цели жизни, и возникала необходимость подвести своего рода итог прошлому, оценить его или закрепить как норму.
В Домострое зафиксирован фрагмент «культурного текста» своей эпохи, отражена принципиально иная культура, нежели современная нам, секулярная по преимуществу. Поэтому необходимо обозначить ценности и смыслы жизни средневекового человека на Руси.
Существенно возросшая с принятием христианства значимость книжного слова и письма как основного носителя культурной информации не могла не сказаться на всей системе мышления средневекового человека, повлияв на глубинные основы его сознания. В свете нового миропонимания иными предстали перед русичем и мир природы, и сам человек, и их взаимоотношения. Осознавая себя целью и вершиной творения, образом самого Творца, средневековый человек активно приобщался к духовным ценностям Православия в Церкви на богослужении и через книжную культуру. Об этом пишет автор Повести временных лет: «Велика бо бывает польза от ученья книжного, книгами бо кажеми (наставляемы) и учими есмы пути покаянью, мудрость бо обретаем и воздержанье от словес книжных. Се бо суть рекы, напаяюще вселенную, се суть исходища мудрости…». Традиционным для русского книжника становится сравнение своего труда с трудом пчелы, собирающей сладость книжную по многим цветам. Церковные праздники помогали христианам эмоционально и духовно пережить события истории. Конечно, не каждый человек вдумывался в богословско-религиозный смысл того или иного праздника, но каждый (а праздники вскоре становятся всенародными) знал, что празднуется нечто возвышенное и достойное ликования, что есть в празднике благотворное влияние на его жизнь. Позитивный смысл празднуемых событий если не до конца понимал русич, то хорошо ощущал. Эти чувства передает уже Кирилл Туровский в Слове на праздник Вознесения: «духовная красота, праздници святии, веселящее верных сердца и душа освящающее». Атмосфера духовной радости православных праздников, духовная радость от соприкосновения к христианским святыням, от посещения святых мест, особенно связанных с жизнью Христа, были достаточно регулярными для средневекового человека, переживавшего, по выражению исследователя ХХ в., «просветленное умиление». Эти чувства человек переживал практически на каждом богослужении, особенно в дни Великого поста перед праздником Пасхи, в Страстную седмицу. Также можно сказать и о других праздниках, днях памяти мучеников. Созерцание икон и храмовых изображений, сцен мученичества праведников вызывали у древнего русича чувство возвышенно-трагического умиления, сопровождавшегося чувством сопричастности и духовного родства со всем сонмом святых Русской Православной Церкви. Духовная радость всегда противопоставлялась чувственным наслаждениям. Главная духовная радость, полагали, ожидает человека в мире ином, когда он в сонме праведников будет наслаждаться «неизреченных онех небесных красот», неиссякаемой пищей духовной.
В конце ХV — начале ХVI вв. заметное влияние на многие явления духовной жизни стали оказывать традиции византийского аскетизма, подвигавшие человека к нравственному совершенствованию. Но и в этой традиции «духовного делания» в русском обществе ХVI в. человек направлялся к душевной чистоте, к стяжанию духовных ценностей, которые и есть путь к Богу.
Для русского человека этого времени посещение церковного богослужения являлось прежде всего праздником. Но это был праздник духовный — торжественный и возвышенный. В храме человек отрешался от мирской суеты. Осознавал свое особое положение в мире как существа духовного, приближенного к небесному миру и имеющего возможность приобщиться к нему при условии стремления к духовно-нравственному совершенству в обыденной жизни. Сама храмовая среда и богослужение были ориентированы на то, чтобы дать человеку нравственное и духовное совершенствование. Как писал св. Иосиф Волоцкий, «Церковь брани разруши, рати утоли, бури утиши, бесы отгна, болезни уврачева, напасти отрази, грады колеблемыа устави небесныи двери отвръзе, узы смертные пресече, и иже свыше наносимые язвы, и иже от человека наветы вся отъят, и покой дарова». Соборная молитва к Богу в церкви, как пишет св. Иосиф Волоцкий в Посланиях, — это молитва за всех, в которой осуществляется единение неба и земли: в соборной молитве участвуют не только люди, но и небесные чины. Однако соборное моление не снимает необходимости индивидуальной молитвы, подготовленности человека к храмовой молитве. В 12 установлении Домостроя «Како мужу з женою и з домочядци в дому своем молитися Богу» автор Домостроя вторит духовным Словам святителя: «…По вся дни …отпети вечерня, павечерница и полунощница с молчянием и вниманием, и с кротъкостоянием, и с молитвою…и со вниманием слушати, и святым кажением». В храм человек должен приходить, отрешившись от всего суетного. Молиться он должен из глубины сердца. Только такая молитва возводит человека к высотам духа: «А в церкви стояти на всяком пении с страхом и с молчянием молитися…телеснии очи долу, а сердечнии горе, молитися Богу со страхом и трепетом, со воздыханием и со слезами». Все, знаменующее собой сферу духа, указывающее и направляющее к ней человека, имело в его глазах абсолютную ценность и твердую опору в жизни. Именно с этих святоотеческих позиций можно рассматривать материал православного календаря во всех трех редакциях Домостроя.
Установления церкви относительно пищи, содержащиеся в православном календаре — пост, разрешение на елей и скоромную пищу, строгий пост, сплошные седмицы, — собраны в Домострое в 64 «чине»: «Книги во весь год, что в столы еству подают с Велика дни в Мясоед в стол еству подают». Обращает на себя внимание лексика православных праздников, носящая разговорный характер: Великоденьской мясоед, Петровы говеина, с Петрова дни, Госпожыно говеино, Оспожын мясоед, после Семеня дни, с Покрова, з Дмитреева дни, в Филипово говеино, в Великои мясоед после Рожества Христова, масленицкая неделя, в Великия говеина, в Петров мясоед, с Пасхального воскресенья в мясоед, в Пасхальный мясоед, Петровский пост, Успенский пост, в Успенский мясоед, Великий пост, в Пасхальный мясоед по постным дням. Современному читателю Домостроя необходимо уточнение церковного времени, которое отражено в приведенных названиях: говеино — собирательное наименование всякого воздержания. В данном случае — пост. Вся жизнь средневекового человека строго распределена на дни постные и мясоед — будни и праздники. Пост (говейно) соблюдался по средам (день осуждения Иисуса Христа), по пятницам (день казни Спасителя), а также в Великий пост (в Домострое — Великия говеина) это 7 недель перед Пасхой; в Петровский пост (апостольский), получивший в народном православном календаре название «Петровки». В Домострое он назван также Петрово говейно, наступающее через восемь недель после Пасхи. Успенский пост — Госпожыно говейно, по старому стилю с 1 августа по 15 августа. Рождественский пост постоянно именуется Филипово говейно или Филипов пост. Отсюда и народная традиция называть время Рождественского поста — Филиповки, которые длятся до Рождества с 15 ноября по 24 декабря. «С Семеня дни» — на 1 сентября приходится день памяти прп. Симеона Столпника, которого в народе называют Симеон-летопроводец. «А з Дмитреева дни» — 26 октября по старому стилю память вмч. Димитрия Солунского, почитавшегося на Руси с начала крещения. Более 200 дней соблюдался строгий пост, во время которого запрещалось вкушать молоко, мясо. В.И. Даль так описывает в cловаре живого великорусского языка постный обиходный крестьянский стол XIX в.: «cредька пластами съ маслом; пирог с заварной капустой; вареный горох; пшенная, ячная, овсяная или гречишная каша, соленые огурцы, грузди и капуста, вареная репа, сусло с вишней, черемухой, клубникой, кисели, пироги с репой, морковник, грибной с крупою …заедки, орехи, пряники, изюм, травник» [4.] В Домострое в Великие говейна также рекомендуют подавать к столу «…лапшу гороховую, горох битой, двои шти, блины да луковники, да пироги подовые с маком, да кисели сладкие, да преснечики». Важно учитывать, что Домострой отражает быт городского дома людей из купеческого сословия, поэтому среди «ествы» в постные дни автор упоминает рыбу, икру, обширное меню из рыбопродуктов.
Установления о «естве» на постные и праздничные дни, «как избная порядня устроити», «как запас в год и дома животина всякая водити» содержат все те же «зарубки»: «А с Семеня дни…», «Рожественой мясоед», «В пост Великой». Именно в этих простонародных опытах обиходной жизни видим, что церковный календарь прочно вошел в реальную жизнь дома средневекового человека, определяя ритм праздников и будней. Как регламент религиозной, семейной, хозяйственной жизни средневекового «дома» Православный календарь становится частью народной культуры, входит в самую гущу быта. И там, в этой гуще быта, часто соприкасается с обрядовой культурой, в качестве примера которой издатели Домостроя поместили Чин свадебный, где языческие обычаи в описании свадьбы явно преобладают над христианскими. Не случайно в более поздних, второй и третьей редакциях Домостроя этот и другие Чины отсутствуют. Постепенно текст Домостроя освобождался от наследия низовой культуры. По таким памятникам классической русской литературы, а Домострой относится именно к ним, можно видеть, как Православная культура формировала русского человека, его менталитет, духовно-нравственные ценности его жизни. Перед нами не просто советы по домоводству, не простая «экономия». Она проникнута нравственными характеристиками между людьми, которые составляют население Дома — одновременно и государства, и города, и семьи. Бытовые подробности жизни погружены в освященные традицией установления православной церкви. В своем личном «государстве» домохозяин, как носитель «духовного чина» обязан устроить его обитателей нравственно и обеспечить экономически: «Аще муж сам не учит на добро, ино суд от Бога примет, аще сам творит добро и жену и домочятцев учит, — милость от Бога примет» — такова ответственность за Дом, вверенный человеку Богом. «Домовнее строение» определяется православным церковным календарем, неразрывно связанным с народной жизнью.
Изучая народное творчество, П.В. Киреевский сделал вывод о глубокой религиозности народного сознания, о его безусловной преданности православной церкви. Давая характеристику духовным стихам в предисловие к их первому изданию 1848 г., он писал: «Это не церковные гимны и не стихотворения, составленные духовенством в назидание народу, а плоды народной фантазии… На духовных предметах сосредотачивается коренная, задушевная любовь нашего народа; мысли его всегда обращены к предметам духовным, и потому он, воспевая святые гимны, слышанные в церкви, любит в простоте своей украшать предметы священные своими полевыми цветами… простодушные излияния народного чувства… проникнуты чувством искреннего благочестия».
Однако в условиях атеистического общества в советское время народная жизнь оказалась отсеченной от православной культуры. Отрицалось религиозное чувство, православная основа в народной культуре. Православная культура рассматривалась как культура старой России, обреченная на умирание вместе со старым миром. При этом роль элементов языческой восточнославянской культуры, особенно обрядовой, была искусственно преувеличена. Враждебность отношения власти к традиционной русской культуре как к миросозерцанию, выражающему религиозное чувство народа, определяло, в свою очередь, во многом и научные позиции высшей школы. Возрождение Православия в России открыло новые возможности для развития народных традиций, их изучения в общей школе и дополнительном образовании. После почти века атеистического разделения русская традиционная культура и Православие вновь встретились в новых исторических условиях, в новом контексте русской культуры, с новым человеком конца ХХ в. Этот период разделения еще не стал предметом научного осмысления. Но уже сейчас ясно, что настоящее возрождение русской традиционной культуры во всей полноте ее духовного опыта еще не произошло. Мы находимся в разных точках ее истории. Одни из нас увидели в ней дохристианскую древнерусскую культуру в очень редуцированном, препарированном современным секулярным сознанием содержании. Другие толкуют о «народном православии», причем не объясняя, что такое Православие, лишь намекая на обрядовую сторону православной церкви, воспринятую народной культурой.
С этой целью необходимо обратиться к наследию истории отечества без ее фальсификации, увидеть, что стоит за такими памятниками народной жизни, как Домострой, о котором также существует мифология, созданная еще демократической публицистикой середины XIX века и подхваченная русскими писателями. Именно эти мифы о Домострое были размножены секулярным XX веком, породили расхожее мнение о «домостроевщине». Издание этого памятника с подробными комментариями и переводом, предпринятое в 1990 году группой санкт-петербургских ученых во главе с выдающимся исследователем истории русской словесности В.В. Колесовым, позволяет обратиться к первоисточнику каждому, чтобы узнать о русской культуре без пересказов адептов. Д.С. Лихачев писал: «Нам необходимо, крайне необходимо, знать наши богатства, наши ценности, гордиться ими, чтобы лучше их сохранять, не стесняясь наших нынешних рубищ». Среди наших ценностей — православная культура России.
Библиографические сведения
1. В.В. Колесов. Домострой. — М., 1990. С. 8.
2. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов: М., 1950. Л. 57.
3. Там же. Л. 34.
4. Владимир Даль: Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 3: М., 1980. С. 345—346.
Опубликовано в: XII Красноярские краевые образовательные Рождественские чтения. — Красноярск: ООО «Издательский дом «Восточная Сибирь», 2012.
