«А потом открылась «дорога жизни»…»

Невский проспект в 1942 году. Источник РИАНовости

История этой публикации такова. 29 сентября неожиданно для меня пришла экскурсия из Центра социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов Советского района. Гостям надо было показать Архиерейский дом. Я провёл экскурсию по зданию и, как обычно, усадил их в конференц-зале, где рассказал о нашем Музейно-просветительском центре «Касьяновский дом». Как и всегда, я говорил о нашем проекте «Семейная реликвия», призывал оказать помощь «Касьяновскому дому», передавать в него ценные реликвии, если они не представляют интереса для молодых поколений семьи. Говорю я это всегда, но, конечно, далеко не всегда получаю отклик. Но вдруг после этой экскурсии ко мне подошла женщина, пообещавшая передать фотографии, связанные с одним из первых выпусков Красноярского мединститута. Этой женщиной была Нина Васильевна Леандрова. Через несколько дней мне позвонили из Центра социального обслуживания и сообщили, что Нина Васильевна готова передать нам фотографии, мы договорились, что передача произойдёт в ЦСО.

     7 октября в ЦСО прибыла делегация от «Касьяновского дома» во главе с исполнительным директор КРОО «Ладанка» Андреем Васильевичем Бардаковым. Нина Васильевна со словами «Не знаю, будет ли это вам интересно» достала старый альбом с тиснением: «Юбилейная встреча выпускников Красноярского ГМИ 1947 года». Это памятный альбом с двумя фотографиями 1972 г., но в нём лежали и другие фотографии, в том числе фотография выпускного 1947 г. Фотография пережила многое, её (она чуть больше формата А4), видно, не раз складывали пополам, на ней были заломы, по центру она была порвана до середины, но главное – это была фотография студентов и преподавателей медуниверситета 1947 г., пятого выпуска.

Первый был в 1942 г. Тогда 21 ноября было решено организовать Красноярский мединститут на базе эвакуированных в Красноярск Воронежского стоматологического института, частей 1-го Ленинградского медицинского и 2-го Ленинградского медицинских институтов, а также Ленинградского педиатрического института и Ленинградского стоматологического института. Тогда же был и первый выпуск —  выпускали эвакуированных ленинградских студентов. Тогда же начали набирать и красноярцев. В выпуск 1947 г. попали те, кто поступил в институт в первые месяцы его существования, в страшное военное время.

Вот об одной из таких первых красноярских студенток нам и поведала Нина Васильевна.

 Ольга Тадеушевна Висневская жила в Красноярске, затем уехала учиться в Ленинград, попала в блокаду и была эвакуирована только в 1942 г. со страшной дистрофией. После перенесённых испытаний она уже не могла никогда иметь детей, но посвятила себя помощи прежде всего женщинам. Едва выписавшись из больницы, она поступила в мединстиут и по его окончании стала врачом-гинекологом. Личная жизнь Ольги Тадеушевны не сложилась, в старости ухаживать за ней было некому, была рядом с ней только Нина Васильевна Леандрова. Когда мы разговаривали с Ниной Васильевной, она отмахивалась: «Ну не было у неё никого, кроме брата. А моя свекровь вышла замуж за её брата, мы и познакомились».

После смерти Ольги Тадеушевны Нина Васильевна сохранила часть её архива. Большую медицинскую библиотеку Висневской она передала в медицинские учреждения, а архив хранила, боясь за его дальнейшую судьбу. И когда мы благодарили Нину Васильевну, она возражала: «Нет, это я рада. Думала, что о Люсе – её имя было Ольга, но дома её Люсей звали – уже никто и не вспомнит. А как я могу это выбросить?»

Когда мы с Андреем Васильевичем попытались узнать что-то подробнее о Висневской, Нина Васильевна вдруг сказала: «А знаете, у меня есть её дневник, она там всё написала про блокаду и ещё у меня есть её документы, диплом, награды. Не знаю, нужно ли вам это».

Как вы понимаете, мы договорились с Ниной Васильевной о следующей встрече. И вот 9 октября Нина Васильевна принесла бесценные реликвии, связанные с Висневской. Здесь и её свидетельство о рождении, и институтский диплом, и удостоверения к наградам, и самые награды и комплекс материалов, связанных с нашим известным певцом Дмитрием Хворостовским (Ольга Висневская была дружна с его матерью Людмилой Петровной Хворостовской). А вот и заветная тетрадка: не дневник – воспоминания о блокаде, написанные в 1991 году.

Крупным разборчивым почерком (а ведь врач!) исписаны восемь листов. Простыми словами, без описания ужасов, но сама простота этих слов страшна.

Человек описывал самое страшное в своей жизни, описывал, видя перед глазами эти ужасные картины прошлого, определившие и её судьбу на всю жизнь. Но при этом помимо ужаса возникало постоянно и восхищение. От самых первых слов, приведённых в начале описания событий войны: «Я комсомолка, староста группы. Как это домой? Надо помогать Ленинграду» и до последних, в устах многих банальных, но здесь сказанных с полным правом на них: «Всегда старалась быть полезной людям».

Восхищение. Восхищение автором воспоминаний, восхищение всеми людьми, которые выжили и сохранили не просто человеческий облик, но человеческую душу, отзывчивость к беде ближнего, желание помочь всегда и везде. Наповал сразили слова, приведённые после слов о страшном голоде: «Радио слушали всё время и вот радость: перед новым годом 1942, прибавили вначале хлеб военным — им ведь было ещё труднее». Сохранение шкалы ценностей в такое время, когда рушится всё вокруг, когда надвигается самое страшное, чему, кажется, невозможно противостоять. Сохранение в себе любви к Родине и ближним — вот оно — главное оружие Советского Союза, которое имели и на фронте, и в тылу. Вот почему наша страна тогда победила. Вот почему эти люди победили и не могли не победить.

И поэтому мы публикуем сейчас эти воспоминания, которые при небольшом объёме содержат главное — облик человека той эпохи и собирательный облик тех людей, которые каждый на своём месте, на фронте или в тылу, в меру своих сил и сверх этой меры, сделал так, что пришла ПОБЕДА.

Висневская О.Т. Мои воспоминания о днях блокады Ленинграда

1941 – 13 марта 1942 года.

Родилась я в г. Чите, окончила в 1940 г. 10 классов в школе №7 города Красноярска. Родители служащие, в семье нас было трое, я старшая, папа умер в 1944 году, мама в 1957 году, брат в 1954 году.

В 1940 году после окончания школы поступила учиться на I курс инженерно-экономического института в г. Ленинграде, факультет автотранспортный, находящегося по ул. Марата 27 г. Ленинград, проживала в общежитии ЛИЭИ проспект Лесного 65/2 корпус. Приехав из Красноярска, я старалась знакомиться с чудесным городом — Ленинградом — его улицами, домами, музеями, дворцами пригородами, театрами. В актовом зале института много раз выступали артисты театров, я впервые попала в Малый оперный театр, слушала «Кармен» видела знаменитую балерину: Уланову Г.С., артистов Сергеева, Дудинскую, Чебуниани, оставивших глубокий след у меня, и театр полюбила на всю жизнь, слушала неоднократно выступление Н.А. Черкасова, Любовь Орлову, Кедрова и много других прекрасных артистов.

Заниматься приходилось много, больше в библиотеке института, читальном зале общежития. Все хотелось познать и посмотреть, время было в обрез. Жили дружно, в комнате было 4 человека, все из разных мест, жили на стипендию, не унывали и, выкроивши время, старалась как можно больше знакомиться с полюбившемся Ленинградом.

14 июня 1941 года, мы сдавали последний экзамен, а там долгожданные каникулы, мне исполнилось 18 лет, в честь чего устроили в комнате ужин, много было добрых тостов радостей, а через неск[олько] дней 22 июня 1941 года рано утром услышали из всех репродукторов страшное слово «Война», не сразу осознав всю трагедию.

Из дома усиленно звали в Красноярск, но я и многие считали: «Война скоро кончится. Я комсомолка, староста группы. Как это домой? Надо помогать Ленинграду». И смогла потом выехать только по «дороге жизни».

Все живущие в общежитии были мобилизованы, вначале разносили повестки из военкомата, мне выпал участок: Ваасильевский остров — слезы, горе, тревога, затем стала работать со всеми студентами: рыть окопы: вначале «Лесная Академии — парк». Вставали чуть свет, с непривычки руки — живые раны, подняться утром очень трудно — «а надо». Возвращались поздно вечером, и в мыслях не было чтобы что-то не выполнить.

Стали «воздушные тревоги», радио работало круглосуточно, вначале спускались в подвал бомбоубежища, иногда идя домой много раз попадали под бомбёжки, обстрелы, особенно они усилились в нашем районе, когда в общежитии 5 — 6 корпус разместился военный госпиталь, в котором ходила дежурить в свободное время, помогала выхаживать раненых. Работала неск[олько] дней в «Русском музее», входила всегда с трепетом, помня все эти чудесные картины – теперь мы их упаковывали для дальнейшей эвакуации в тыл. Очень долгое время работала в «Красном селе», жили у колхозниц, а затем в оставленных домах. Мы рыли окопы, противотанковые рвы, и на военных точках, вся работа вручную, оружие наше — солдатская лопата, немцы бомбили, обстреливали нас, хотя там были в основном женщины, дети; летали иногда низко, то видна была свастика. Ужас, тревога охватывала нас, когда видели, что самолеты идут обстреливать наш любимый город, радовались, если зенитные оружия сбивали эти самолеты.

Питались сообща, оставляя дома дежурную, овощи были рядом, но затем с последним поездом нас отправили в Ленинград, через день направили в «Стрельно» и вновь обратно, по дороге попали под массивный обстрел как раз в районе «Кировского завода», вернулись в общежитие ночью. Помню много в городе домов сохранившихся наполовину после бомбежек и заваленные бомбоубежища, после чего уже по тревоге не всегда спускались в бомбоубежища.

Гостиный двор, Мариинский театр, видна часть театра, дома около Литейного моста и др. Долго работали в поселке «Тонсово» там было потише, на работу —  рыть окопы — ходила за 4–5 км.

Когда вернулись в Ленинград работали на Волковом кладбище, вокзалах, площадях города. Встал транспорт, отключено было отопление, город почти безлюден, горели … склады — наша надежда … спали в общежитии по двое согревая теплом друг друга, накрывались матрацами, и нас перевели жить в институт, где жили в аудиториях, поставив железную печку. Рядом с институтом был Кузнечный рынок: где выменялось, продавалось, нам же нечего было менять, лучшее лакомство — жмых, начинался голод, норма хлеба спустилась до 125 грамм, мысли о еде преследовали ежеминутно, страшнее голода ничего нет, ни с чем не сравнить. По карточке получали в столовой суп — чечевичный, дрожжевой и др., иногда и этого не было. Радио слушали всё время и вот радость: перед новым годом 1942, прибавили вначале хлеб военным им ведь было ещё труднее. Когда оставили силы, мы только ухаживали друг за другом в комнате человек 16, около печки грелись по очереди, дежурили по комнате – поддерживали огонь в печке и кипятили большой чайник воды. Вода была через дорогу — огромные очереди, сил не было и ходили по несколько раз за ней, в магазин ходили тоже по очереди ибо были на комнату одни валенки. Много вспоминали и мечтали о еде, я приглашала в Красноярск на картошку, капусту, которая потом и спасала нас в войну. Идя по городу, видела много трупов окоченевших, а иногда попадались люди, укутанные до глаз платком, везущие санки с трупом. Животных в городе не было, впервые уже увидела их во время эвакуации через Ладогу. Был страшный мороз, топить нечем, сжигали в печках всё, что попадалось (мебель, книги и др.)

В начале 1942 года открылась баня недалеко от института, дошли еле-еле; смотреть страшно друг на друга — кожа и кости, но намылись, сколько было радости.

А потом открылась «дорога жизни», прибавили паёк, и стали готовить на эвакуацию. 13 марта вместе со всем институтом нас эвакуировали через Ладогу в г. Пятигорск, кормили нас на станциях обильно, а нас скашивала дистрофия, цинга. Хотели меня поместить по дороге в больницу, но студенты не пустили, спас коллектив, опять ухаживали, кормили друг друга.

Пятигорск был весь в цветах, зелени, в первую очередь мы помылись в бане, все было продезинфицированы, распределили по квартирам, прикрепили нас к столовой и везде чувствовалось радушие, доброта.

В начале мая я выехала в Красноярск, взяв академический отпуск, по дороге мне давали 40 лет, а было мне 18 лет. Дома считали, что меня уже нет в живых, лежала в краевой больнице, где был стационар для дистрофиков.

   В ноябре 1942 года поступила в медицинский институт, и работала медсестрой в э/госп 985, а затем в госпитале 336. Окончила институт в 1947 году. С 1947 года работала врачом в «скорой помощи», гинекологической больнице №2, женской консультации, 12 поликлинике. Всегда старалась быть полезной людям. Семья не сложилась. Из родственников остался брат — служащий.

С 1980 года на пенсии. В Ленинграде была после войны 4 раза.

Висневская Ольга Тадеушевна

16/III- 1991 года