Отец Евфимий Горячев родился в 1884 году в далекой Пензенской губернии. Он рано осиротел, и на воспитание его взял местный священник — событие, быть может, судьбоносное. Уже в 1912-1913 году он отправился на Третьи пастырские курсы в Москву, где проходил обучение с несколькими другими будущими священниками Енисейской епархии.
Всё дело в том, что сами Третьи пастырские курсы задумывались их организатором протоиереем Иоанном Восторговым, — миссионером, занимавшимся развитием Православия к востоку от Урала, и тоже, впоследствии, священномучеником, — как способ наладить церковно-приходскую жизнь в Сибири, заселявшейся переселенцами по столыпинской реформе. Предполагалось отправить в Сибирь 196 человек, но в реальности поехало даже больше — 235, из которых 16 стали священниками или псаломщиками при новооткрытых приходах Енисейской епархии.
Первым местом служения отца Евфимия Горячева стало село с говорящим названием Ново-Новоселово (ныне — с. Бычки). Уже там проявился его дар к проповеди: жившие за много верст крестьяне снаряжали подводы и привозили священника к себе, только чтобы послушать его слова. Будущий священномученик славился своим сочувствием и отзывчивостью, был готов отдать своим прихожанам последний кусок хлеба, а для своей семьи пропитание добывал не пожертвованиями прихожан, а тяжелым крестьянским трудом.
Незадолго перед революцией и Гражданской войной отца Евфимия назначили благочинным Ачинского округа. Война пришла в Ачинский округ вместе с отрядом партизан Петра Щетинкина, и наступило время для тяжелого выбора, сделать который пришлось всем пастырям Русской Церкви в те страшные годы. Многие священнослужители предпочли поддержать «белых», ратовавших за сохранение старой власти и порядков, в том числе — положения Церкви, которую большевики уже успели отсоединить от своего государства и лишить права на имущество. Некоторые решились переметнуться в стан будущих триумфаторов, тем самым сохранив, или, по крайней мере, немного продлив себе жизнь. Но с точки зрения фундаментальных евангельских истин выбор ни одной из сторон не мог быть абсолютно верным — ведь в обоих лагерях царили злоба и ожесточение братоубийственной бойни.
Некоторые пастыри сделали самый сложный, самый опасный, но, быть может, самый верный выбор, всеми силами оставаясь в стороне от конфликта и противоборства, стремясь к примирению воюющих сторон. Они продолжали служить и нести Слово Божие, когда вокруг царили разруха, грабежи и смерть. Среди таких священников был и отец Евфимий Горячев.
И в его случае эта ставка на принцип и мораль невероятным образом оказалась даже спасительной — Щетинкину такие люди нравились. Однажды он даже спрашивал у прихожан разрешения увезти отца Евфимия в село Красное для совершения треб, прихода-то там не было. Но крестьяне своего батюшку с партизанами отпускать не хотели, и командир распорядился окончательно оставить его в покое. Священнику удалось пережить и экспедиции карательных «белых» отрядов — несмотря на попытки защитить своих прихожан от расправы.
Но Гражданская война закончилась, и во всей Сибири окончательно установилась советская власть со своей антицерковной идеологией. В первые годы после массового террора военных лет она пыталась действовать словно исподтишка, через пропаганду и юридические ограничения. Большевики пошли на весьма изысканный, на фоне грядущих репрессий, и тем не менее очень подлый шаг, попытавшись соорудить в Русской Православной Церкви раскол. В условиях больших потерь среди священства и епископата Церкви, резкого перехода из состояния едва ли не государственного министерства на полулегальное положение, в Советской России появляется «Российская Православная Церковь», более известная как «Живая церковь» — «обновленцы».
В первые годы своего существования она обрела очень большую силу; по некоторым данным, в обновленчество переметнулись до половины всего клира Русской Православной Церкви. И это тоже можно было понять — единственная признаваемая правительством православная Церковь казалась гарантией безопасности, да и ее «демократическая» идеология на фоне всех происходивших в стране перемен могла показаться привлекательной. Но на деле речь шла о нарушении канонов Церкви — как, например, второженство священников, ликвидация монашества, и многое другое под вывеской «демократизации».
Не обошло обновленчество стороной и Ачинскую землю. В 1922 году раскольники отстранили отца Евфимия от должности, а затем и лишили сана, — такой была цена сохранения верности канонической Церкви. Помог пастырю епископ Амфилохий (Скворцов), — тоже мученик за веру и борец с «обновленцами» — после хиротонии и назначения на Красноярскую кафедру в 1925 году. Прежде, после уклонения предыдущего епископа Зосимы (Сидоровского) в раскол в 1922 году, в епархии не было канонического архиерея. Владыка Амфилохий восстановил отца Евфимия в сане, назначил настоятелем Никольской церкви в Большом Улуе, а в 1926 вернул и обязанности благочинного Ачинского округа.
Сам факт прибытия православного архиерея в Красноярск нанес удар по позициям обновленцев — большеулуйцы сами прогнали их из своего храма. К борьбе с обновленцами с новыми силами подключился и отец Евфимий, и уже к лету (владыка Амфилохий приехал весной) в Ачинском благочинии не осталось ни одного обновленческого прихода.
Продолжение борьбы с обновленческим расколом, все еще поддерживаемым властями, в конечном счете и погубило Евфимия Горячева. Последовали аресты, ссылки, лагерные сроки. Жизнь священника и его семьи сделалась невыносимой. Сначала власти отобрали дом, пришлось переселиться в баню на окраине Ачинска, — на самом деле, ужасное в сибирском-то климате решение, но часто встречавшееся из-за выселений среди семей священников в те годы. В 1929 случился первый арест, а после долгого и изнурительного следствия — первый лагерный срок, на 3 года. К семье отец Евфимий вернулся изможденным, а ачинский Казанский собор к тому времени уже был закрыт.
Но талантливый проповедник и борец с расколом был хорошо известен за пределами Ачинского церковного округа. Священника пригласили в деревню Скрипачи нынешнего Шарыповского района. Впрочем, служил он там недолго — церковь вскоре тоже закрыли. Чтобы не обременять голодавшую семью, отец Евфимий на какое-то время даже покинул ее, зная, что все гонения обращены именно на него.
В 1934 пастыря вновь пригласили в храм — на этот раз в деревню Бея, на юге. Там он стал благочинным 5-го округа Минусинского викариатства, но и это продлилось недолго — через год, после многочисленных нападок на храм со стороны местных властей, его все же закрыли под предлогом необходимости ремонта. Отец Евфимий продолжал служить, теперь на дому.
В 1936 году его снова арестовали. Здоровье священника было сильно подорвано лишениями и тюрьмой, тяжелым лагерным трудом. Тогда же у него случился инфаркт. Дочь Антонина, навещая отца в больнице, убедила его сделать фотографию, — впоследствии единственный сохранившийся снимок пастыря.
Несмотря на тяжелую болезнь, богоборческие власти не собиралась дать отцу Евфимию умереть своей смертью. После следствия его отправили в Карагандинский исправительно-трудовой лагерь и там уже завели новое дело. Из лагерной больницы летом 1937 года он написал семье последнее письмо, зная уже, что оно станет прощальным. По новому делу священномученика приговорили к расстрелу. Раньше отца Евфимия обвиняли в «антисоветской агитации» и создании «контрреволюционной организации» — стандартно-абсурдные обвинения для священнослужителей в те годы, а оснований расстрельного приговора сейчас вовсе не сыскать… 15 сентября 1937 года приговор привели в исполнение.
В 2000 году, вместе с сотнями других мучеников, Архиерейский Собор Русской Православной Церкви прославит отца Евфимия Горячева в сонме новомучеников и исповедников Церкви Русской. Место захоронения честных останков святого неизвестно по сей день.
Материал газеты «Православное слово Сибири» в рамках проекта «Этапами веры» при поддержке международного грантового конкурса «Православная инициатива»
