Статья посвящена подведению итогов исследования взаимоотношений между властью и Русской Православной Церковью на территории российской провинции, в частности, в Сибири и Красноярье.
Изучение опыта взаимоотношений российского государства и Православной церкви имеет важное значение не только для создания объективной картины прошлого в целом, но и осмысления современных путей устроения этих взаимоотношений. Особое внимание исследователей приковано к истории государственно-церковных отношений советской эпохи, что во многом, по их мнению, объясняется драматизмом событий и масштабами социальных потерь, которые повлекло утверждение новой власти.
Первые публикации по этой теме были написаны лицами, отвечающими за реализацию советской религиозной политики, и представляли церковь как мощный контрреволюционный центр. Лишь с середины 1950-х гг. появляются работы, авторы которых пытались решить научные проблемы, но с позиции классовой теории. Среди множества публикаций, появившихся в то время, отметим, как характерные, книги Р.Ю. Плаксина, В.А. Куроедова [1], а также статью Л.Н. Кекаловой и монографии И.М. Шильдяшова и И.Д. Эйнгорна [2], написанные о Сибири. Данные историки утверждали, что «воцарение коммунистической морали» способствовало преодолению религиозного сознания, а советское государство проводило политику лишь ограничения Церкви и воспитания у людей атеистических убеждений.
Между тем с обвинениями, звучащими из уст молодых и современных исследователей, об отсутствии вплоть до завершения советской эпохи из-за методологической узости науки, к примеру, возможности объективного изучения истории церкви [3], трудно согласиться. Концептуально устаревшие труды целого поколения физически исчезнувших советских историков для своего времени во многом являлись новаторскими, были объективными в освещении целого ряда тем и оказались ценными предоставлением целого комплекса новых источников, используемых и в современной научной практике.
Вероятно, более продуктивным в связи с идеологическими переменами для изучения прошлой религиозной жизни российского общества является период с конца 1980-х гг. В это время был создан не только целый ряд относительно добротно выполненных публикаций по истории Русской Православной Церкви в целом, в частности, и церковных историков с их несколько иным видением истории Церкви [4]. С середины 1990-х гг. наметился переход от исследований общего плана к рассмотрению отдельных проблем в истории религиозной жизни советской России. Так, Н.А. Кривова представила первое, вызвавшее резонанс у историков [5] исследование, посвященное борьбе ГПУ за политический контроль над руководством церкви [6].
В 2000-е гг. дальнейшая детализация изучения истории Церкви в советских условиях продолжалась. Появились новые исследовательские направления. К примеру, М.А. Бабкин изучал эволюцию политической позиции епископата и духовенства в событиях 1917—1918 г. [7], а П.Г. Рогозный — «церковную революцию» 1917 г [8]. Книга последнего автора, критикуемая рецензентами за отсутствие логически обоснованной структуры, засвидетельствовала то, что в отечественной церковной истории имеется множество проблемных полей, в которые исследователи могут углубляться и получать новые результаты, важные для ее общего понимания. Таким на этот раз оказалась борьба между епархиальными архиереями, приходскими священниками за власть в епархиях, названная автором понятием, которое, по мнению рецензентов, наиболее адекватно отражало весь спектр проблем и настроений, переживаемых церковью [9]. Освещая их, Рогозный в качестве одного из примеров существования этой борьбы рассказал о событиях, развернувшихся в Красноярске в связи с деятельностью епископа Енисейского и Красноярского Никона (Н.Н. Безсонова).
Восприятие революции провинциальным клиром исследовались Т.Г. Леонтьевой [10], положение же Православия в сельском мире — О.Н. Петюковой [11] и Н.В. Саввотеевой [12]. С появлением монографических и справочных изданий бурятских и якутских историков территория изучения церковной истории значительно расширилась в восточном направлении.
Интерес к церковно-исторической проблематике в истории России характерен и для современной англоязычной историографии.
В последние годы знакомство с мировым опытом изучения российского провинциального Православия позволило отечественным историкам пересмотреть стереотипы и узость подходов в изучении церковно-исторической проблематики. Результатом этого стало появление диссертационных исследований [13], монографий [14] и статей [15], которые в несколько ином свете показывают репрессии, применяемые советским государством к церкви.
Еще одной особенностью изучения истории Церкви в постсоветский период стало усилившееся внимание исследователей к освещению ее в провинциальном ракурсе. Об этом свидетельствует появление, к примеру, ряда диссертаций, авторы которых обратились к анализу государственно-церковных отношений и написанию истории на материалах сугубо отдельных регионов [16]. Данные исследования подтверждают, что в результате революции, а затем перехода власти к большевикам, не только в центре, но и на местном уровне установилась непродуктивная модель государственно-церковных отношений. На всех просторах России церковь была значительно ослаблена и принуждена к повиновению. Происшедшая затем индивидуальная и групповая адаптация православных к дозволенным формам организации религиозной жизни, а также вмешательство государства в политическое самоопределение духовенства и верующих болезненно сказались на эволюции Православия в советском обществе.
В Красноярье некоторое оживление в обращении авторов к религиозно-церковной теме произошло еще в 1990-е гг. Оно не решало проблем исторической науки и в основном преследовало идеологические, воспитательные, культурологические цели. Сначала появилась созданная на материалах, собранных в советское время, книга прот. Г. Фаста о храмах и монастырях г. Енисейска, в которой содержались также «Сказание о старце Данииле» (Ачинском) и рассказ из жизни преосвященного Луки (Войно-Ясенецкого), архиепископа и хирурга [17]. Чуть позднее коллективом подвижников был создан энциклопедический труд, служащий и по сей день хорошим источником знаний о прошлом региона [18]. Для него красноярским архиереем был написан по историко-церковной теме ряд статей, одна из которых, правда, уже требует исправления (так, в последнее время выяснилось, что информация о служении будущего епископа Димитрия Вологодского в 1896 г. в качестве настоятеля Иркутского кафедрального собора, прозвучавшая в статье этого автора (Енисейский энциклопедический словарь. Красноярск, 1998. С. 168), является неверной).
Продолжая заниматься освещением «житий» иерархов, священнослужителей-мучеников, местные авторы в 2000-е гг. находили новых «героев», углубляли свои знания о некоторых из них, впервые используя даже закрытые ранее следственные дела [19]. Серьезными трудами пополнилась и история создания и деятельности определенных храмов Красноярска, написанная в контексте с политическими и религиозными событиями [20].
Одновременно осуществлялось и научное изучение историко-церковной проблематики Красноярья. Еще на рубеже 2000-х гг. началось выявление степени религиозного отступничества, освещение протестного поведения енисейского крестьянства, вызванного антицерковной политикой советского государства [21]. Проводимое тогда же исследование А.П. Доброновской вылилось в кандидатскую диссертацию [22] и целый ряд опубликованных статей. В последнее время продолжается изучение различных аспектов истории религиозной жизни в публикациях сибирских историков, которые содержат фактический материал и по Приенисейскому региону [23]. Крупной работой, ценной этим же качеством, является и кандидатская диссертация Т.М. Новиковой [24].
Ситуация, когда, согласно высказыванию одного из исследователей, история взаимоотношений церкви и государства на территории Приенисейской Сибири в ХХ в. была представлена только отдельными публикациями по достаточно локальным проблемам или периодам [25], начинает исправляться.
Между тем вопросы религиозной жизни общества, состояния и деятельности институтов Церкви в контексте становления государственно-церковных отношений в российской провинции являются недостаточно изученными. Например, при написании одной из названных здесь кандидатских диссертаций автор ограничил историю церкви территориальными рамками Восточной Сибири, но, освещая ее, не использовал архивные документы красноярских хранилищ. Определив хронологические границы исследования как период Гражданской войны, этот историк вывел за его временные рамки события завершающего этапа данного противоборства, Советской власти и крестьянства, и тем самым заметно обеднил изучение деятельности, например, приходского духовенства. Рассказывая о том, что степнобаджейцы, в отличие от партизан других районов, проявляли сравнительную терпимость в вопросах религиозности, исследовательница объясняет ее формированием повстанческой армии крестьянским населением, отличающимся своей приверженностью к Православию [26]. Но такой обусловленности в поведении партизан различных районов не наблюдалось, т.к. повстанчество и в других очагах по социальным признакам сплошь являлось крестьянским, а их командование, уступая просьбам населения, также разрешало бывшим священникам исполнять некоторые службы [27].
Далеко не полным является и список партизанских жертв — священномучеников, который составляют некоторые авторы, ибо он не включает в себя жертвы так называемого «красного бандитизма», явления столь распространенного в некоторых районах Енисейской губернии.
Или, оценивая итоги антицерковной деятельности советского государства и состояние Русской Православной Церкви на местах, современные историки пришли к противоречивым выводам. Так, одна из исследовательниц, сочтя сначала, что, к примеру, изъятие церковных ценностей в целом по стране не принесло властям золота в искомом объеме и не поколебало организационные структуры церкви, затем заключила свое исследование утверждением о нахождении ее к лету 1922 г. на «грани гибели». Другая, исследуя состояние церковной жизни уже на территории Енисейской губернии, — пришла точно к такому же «гибельному» для нее выводу, но далее свидетельствовала о незыблемости устоев Православия в местных условиях [28].
Очевидно, что в Сибири, при всей жесткости антирелигиозной деятельности большевиков, она не вылилась в кровавые столкновения с верующими, судебные процессы и массовые расстрелы духовенства. Но отчуждение ценностей заметно подрезало богатства церкви, например, в Енисейской губернии. Удары, нанесенные властью в рамках ее антирелигиозной политики, не подвели церковь в сибирской провинции к гибели: церковная жизнь и православная вера не угасли, а, значит, сохранялась возможность дальнейшего возвращения утраченных позиций, которое проходило с преодолением новых ниспосланных ей испытаний.
Длительное время в исторической науке существовало мнение о том, что, уже начиная с Гражданской войны ,широкая волна атеизма захватила сибирскую деревню, а отход народных масс от религии являлся чрезвычайно быстрым и скачкообразным [29]. Однако в историографии сравнительно недавно появилось мнение о том, что якобы произошедшая во второй половине 1920-х гг. «модернизация» религиозной сферы сделала возможным еще большее распространение Православия среди определенных категорий приенисейского социума. Так, с принятием православными организациями всяческих мер к примирению существующих течений якобы стали возможными, например, «быстрые темпы» новой евангелизации хакасов, принявшей в то время «массовый характер». В результате «наступательной» деятельности религиозных организаций и верующих произошла, пишет этот автор, консолидация хакасского и русского населения на почве веры, Православие здесь приняло интернациональный характер [30]. Данные утверждения о возрождении среди населения, несмотря на политику советской власти, религиозности в доколхозный период в корне подрывают устоявшиеся взгляды.
Напротив, некоторые авторы пишут о том, что выбор христианства ачинско-минусинскими инородцами в качестве мировоззрения не всегда отражал глубинный смысл этого явления, а территория юга Приенисейской Сибири с начала XX столетия стала местом встречи мировых религий. Воспринимаясь лишь с внешней, обрядовой стороны, в духовность хакасов проникали элементы ламаистского, а более того христианского вероучения. В жизни коренного населения происходили мифо-религиозные события, такие как «обновление» иконы и «богоявление». Таштыпское явление Иисуса Христа вызвало настолько большой интерес у современного будущего остепененного историка, что он создал о нем уже вторичную работу. Начинало давать плоды и распространяемое среди хакасов коммунистическое безбожие.
Вместе с тем, коренные жители, по наблюдениям очевидцев, всегда оставались «более язычниками, чем христианами». В условиях разрухи и политической нестабильности в качестве интегрирующей силы в хакасском обществе функционировал шаманизм, который, по свидетельству этнографов, ни христианству, ни еще ранее ламаизму, так и не удалось вытеснить [31].
Такая концептуальная противоречивость требует основательного изучения отношений к Православной церкви со стороны советской власти и основного населения — крестьянства. Вероятно, отношение енисейских крестьян к Православию не было простым и однозначным, разрыв с ним проходил длительно и противоречиво, с наличием даже обратного процесса, сохранением веры у определенной части населения и распространением «самосвятства». С приходом к власти коммунистов, насаждавших собственную идеологию, среди населения, наряду с вероотступничеством, наблюдалось еще и усиление религиозности, которая принимала все более скрытный характер.
Как справедливо утверждает один из историков, большинство современных исследований отличается общностью подхода: факты государственных гонений предстают в них едва ли не единственным предметом изучения, а интереса к внутриконфессиональным процессам не прослеживается [32]. Далеко не изученная полностью тема наступления советского государства на церковь применительно к территории Приенисейской Сибири еще ожидает своих исследователей. Но понятно, что ограниченность изучения церковной истории исключительно тематическими границами политических репрессий в отношении православных не позволяет создать объективную картину становления государственно-церковных отношений в российской провинции и наряду с противоречиями концептуального характера определяет актуальность новых исследований по этой теме.
Библиографические сведения
1. Плаксин Р.Ю. Крах церковной контрреволюции 1917—1923 гг.М.,1968;
он же. Позиция православной церкви в период Великой Октябрьской революции и гражданской войны. Л., 1987;
Куроедов В.А. Религия и церковь в Советском государстве. М.,1984.
2. Кекалова Л.Н. Государственная политика в отношении религии и церкви в 20-е гг.(на материалах Сибири) // Некоторые вопросы истории древней и современной Сибири. Новосибирск, 1976. С. 134—140;
Шильдяшов И.М. Религия в Сибири и атеистическое воспитание. Новосибирск, 1975; Эйнгорн И.Д. Очерки истории религии и атеизма в Сибири (1917—1937 гг.). Томск, 1982.
3. См., например: Новикова Т.М. Русская Православная Церковь и власть в годы Гражданской войны в Восточной Сибири (декабрь 1917 г. — август 1921 г.): Автореф. дисс. …канд. ист. наук. Иркутск, 2011. С. 7
4. Васильева О.Ю. Русская православная церковь и Советская власть в 1917—1927 годах // Вопросы истории. 1993. № 8. С. 40—54;
Цыпин В. История Русской Православной Церкви. 1917—1990. М., 1994.
5. Леонтьева Т.Г. [Рец.] // Отечественная история. 2000. № 3. С. 190—194. — Рец. на кн.: Кривова Н.А. Власть и церковь в 1922—1925 гг.: Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и подчинение духовенства. М., 1997.
6. Кривова Н.А. Власть и церковь в 1922—1925 гг.
7. Бабкин М.А. Духовенство Русской православной церкви и свержение монархии (начало ХХ в. — конец 1917 г.). М., 2007; Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году: (Материалы и архивные документы по истории Русской православной церкви) / Сост., автор предисловия М.А. Бабкин. М., 2006; он же. Священство и Царство: (Россия, начало ХХ в. — 1918 г.): Исследования и материалы. М., 2011.
8. Рогозный П.Г. Церковная революция 1917 года (Высшее духовенство Российской Церкви в борьбе за власть в епархиях после Февральской революции). СПб., 2008.
9. См., например: [Электронный ресурс] URL: http://www.bogoslov.ru/text/425955.html
10. Леонтьева Т.Г. Вера и прогресс: православное сельское духовенство России во второй половине XIX — начале ХХ вв. М., 2002;
она же. Православные подданные и большевистская революция: особенности адаптации к «новому миру» в годы Гражданской войны // Гражданская война в России: События, мнения, оценки: сб. ст. памяти Ю.И. Кораблева. М.,
2002. С. 496—516;
она же. Духовенство и сельский мир: 1905—1922. // Академик П.В. Волобуев: Неопубликованные работы. Воспоминания. Статьи. М., 2000. С. 279—299
11. Петюкова О.Н. Русская православная церковь в российской деревне в 1920-е гг.: (по материалам губерний Центральной России): дис. канд. ист. наук. М., 1997;
она же. Церковь — власть — общество в российской деревне в 1920-е годы. М., 2007.
12. Саввотеева Н.В. Сельский приход Русской Православной Церкви в 1917—1922 годах: по материалам губерний Центральной России: Автореф. дисс. Канд. ист. наук. М., 2009.
13. Леонтьева Т.Г. Православное сельское духовенство в условиях модернизации России: (вторая половина XIX — начало ХХ века): Автореф. дисс. … д-ра ист. наук. Тверь, 2002;
Дроздова М.А. Советское государство и церковь в 1917—1927 гг.: (по материалам Северо-Запада России): Автореф. дисс. … канд. ист. наук. СПб., 2009;
Каиль М.В. Православная церковь и верующие Смоленской епархии в 1917 — середине 1920-х гг.: эволюция государственно-церковных отношений и и внутриконфессиональные процессы: Автореф. дисс. …канд. ист. наук. Брянск, 2011.
14. Поляков А.Г. Русская православная церковь и светская власть в 1917 — середине 1920-х гг. (на материалах Вятской губернии). Киров, 2007; Каиль М.В. Власть и православные верующие в российской провинции начала 1920-х годов: (Голод. Изъятие церковных ценностей. Раскол. Процесс смоленских церковников на Смоленщине). Смоленск, 2008;
он же. Православная церковь и верующие Смоленской епархии в годы революций и Гражданской войны: государственно-церковные отношения и внутриконфессиональные процессы. М., 2010.
15. Леонтьева Т.Г. О природе антирелигиозной репрессивности большевиков: вопросы без ответов // Из архива тверских историков: сб. науч. тр. Тверь, 2006. Вып. 6. С. 34—42; она же. Сталинский террор и православное духовенство: к осмыслению причин и масштабов государственной репрессивности // Вестник Тверского государственного университета. Сер. : История. 2010. №30. С. 84—99
16. Желнакова Н.Ю. Государственная политика по отношению к Русской православной церкви в 1920-1930-е гг.: Автореф. дисс. … канд. ист. наук. М., 1995;
Разумов Д.С. Антицерковная политика советской власти 1921—1925 гг.: (По материалам Верхнего Поволжья): Автореф. дисс. … канд. ист. наук. Ярославль, 1997;
Булавин М.В. Взаимоотношения государственной власти и православной церкви в России
в 1917—1927 гг.: на примере Урала: Автореф. дисс. … канд. ист. наук. Екатеринбург, 2000;
Емельянов С.Н. Взаимоотношения государственных органов власти и РПЦ в Центральном Черноземье в 1917—1922 гг.: Автореф. дисс. … канд. ист. наук. Курск, 2000;
Агафонов П.Н. Эволюция государственно-церковных отношений в 1920—1929 гг.: (на матери-
алах Пермской епархии): Автореф. дисс. … канд. ист. наук. Пермь, 2002;
Аленов А.Н. Власть и церковь в русской провинции в 1917—1927 гг.: на материалах Тамбовской губернии: Автореф. дисс. … канд. ист. наук. Тамбов, 2004; и др.
17. Прот. Геннадий Фаст. Енисейск православный: Очерк. Красноярск, 1994.
18. Енисейский энциклопедический словарь. Красноярск, 1998.
19. Прот. Георгий Персианов. Преосвященный Димитрий (Вологодский), архиепископ Минусинский и Усинский // Духовные школы Красноярско-Енисейской епархии. Красноярск, 1999. [Вып.] 5. С. 32—36;
Игум. Дамаскин (Орловский). Житие священномученика Амфилохия (Скворцова), епископа Красноярского. Тверь, 2002;
Малашин Г.В. Церковно-светский опыт исследования на региональном уровне подвига новомучеников ХХ в.: составление жития и биографии святого.— [Электронный ресурс] URL: http://www.memorial.krsk.ru/Articles/KKIMK2008/06.htm;
Шекшеев А.П. Исход церковного иерарха [О Димитрии Вологодском]; Амфилохий // Гражданская смута на Енисее: победители и побежденные. Абакан, 2006. С. 276—281, 296—
20. Малашин Г.В. Судьба Церкви — в судьбе храма : очерки по истории красноярского Свято-Троицкого собора. Красноярск, 2008;
Красноярск православный и Больничная церковь Святителя Николая. Исторические очерки событий в России, в г. Красноярске в конце XIX и в начале XX века / Автор-составитель Казанцева Л.И. Красноярск, 2009.
21. Шекшеев А.П. Енисейское крестьянство и Православная Церковь в эпоху общественной смуты // Религия и общество: Мат-лы Межвуз. науч. конф. Абакан, 16 нояб. 2002 г. Абакан, 2003. С. 46—63.
22. Доброновская А.П. Религиозная жизнь населения приенисейского региона на переломе эпох (1905—1929 гг.): Автореф. дисс. … канд. ист. наук. Красноярск, 2007.
23. Бондаренко С.И. К вопросу о религиозном сознании западносибирских крестьян в годы НЭПа // Политические процессы, институты и идеология в России. Барнаул, 2008. С. 184—188;
Кокоулин В.Г. Сибирские партизаны и религия // История белой Сибири: мат-лы VII Международ. науч. конф. (Кемерово, 28—29 сентября 2009 г.). Кемерово, 2009. С. 163—169;
Холина М.В. Ломка большевиками РПЦ и православных традиций в Красноярском крае (1920—1930-е гг.) // Новый исторический вестник. 2009. № 21. С. 31—41;
Орлова И.В. Церковная политика региональной власти (Иркутск, Красноярск) в условиях «советикации» // Церковь в истории и культуре России: сб. мат-в Междунар. науч. конф., посвящ. памяти преподобного Трифона Вятского (1546—1612), (Киров (Вятка), 22—23 окт.
2010 г.). Киров, 2010. С. 250—252;
Сорокопун П.В. Взаимоотношения советских местных органов власти с Русской православной церковью в 20-е гг. XX в. (на территории Сибири) // Там же. С. 257—258
24. Новикова Т.М. Русская Православная Церковь и власть в годы Гражданской войны в Восточной Сибири …
25. Малашин Г.В. Церковно-светский опыт исследования на региональном уровне подвига новомучеников ХХ в. …
26. Новикова Т.М. Русская Православная Церковь и власть в годы Гражданской войны в Восточной Сибири … С. 24
27. Об этом см., например: Яковенко В.Г. Записки партизана. Красноярск, 1988. С. 113
28. Кривова Н.А. Власть и церковь в 1922—1925 гг. … С. 37, 121—122, 215; Доброновская А.П. Русская Православная церковь в Енисейском регионе в 1920-е годы // Возрожденная епархия: Историко-публицистический и литературно-художественный альманах. Вып. 1. Красноярск, 2005. С. 39.
29. См., например: Кузнецов И.С. На пути к «великому перелому». Люди и нравы сибирской деревни 1920-х гг. (психоисторические очерки). Новосибирск, 2001. С. 20, 22
30. Доброновская А.П. Русская Православная Церковь в Енисейском регионе в 1920-е годы. С. 43
31. Подробнее см.: Шекшеев А.П. Религиозная ситуация на юге Приенисейского региона и верования хакасов в 1929-е гг. // Межрегиональная научная конференция, посвященная 120-летию со дня рождения А.Н. Липского. 28 окт. 2010 г., г. Абакан. Абакан, 2011. С. 126—141;
он же. Религиозная жизнь на Енисее в 1917—1920-х годах: некоторые проблемы истории // Современные трансформационные экономические и социально-политические процессы: Тез. докл. III междунар. науч.-практ. конф. (Абакан, 23—25 нояб. 2011 г.). Абакан, 2011. С. 260—263
32. Каиль М.В. Православная церковь и верующие Смоленской епархии в 1917 — середине 1920-х гг. С. 9
Опубликовано в: XII Красноярские краевые образовательные Рождественские чтения. — Красноярск: ООО «Издательский дом «Восточная Сибирь», 2012.
