3 июня (21 мая по ст.ст.) Православная Церковь чтит память святых равноапостольных царя Константина (337) и его матери царицы Елены (327).
Имя императора Константина известно даже тем, кто не очень хорошо разбирается в римской истории. Этот правитель — словно «мостик» между античным Римом, с его гладиаторскими боями, причудливыми тогами сенаторов и жертвоприношениями перед статуями языческих богов, и гораздо более понятной и словно почти родной Византией.
Император позиционировал себя как преобразователь и действительно сделал многое, что стало водоразделом в римской истории. Константин упразднил оказавшуюся неэффективной систему тетрархии (когда государством одновременно правили два императора при двух же соправителях), разогнал дискредитировавшую себя преторианскую гвардию и перенес столицу из Рима на восток — в город, который впоследствии станут называть Константинополем.
Но, конечно, главный итог правления Константина (с 306 по 337 года) другой. Именно он повелел прекратить гонения на христиан и закрепил Миланским эдиктом право на свободное исповедание ими своей веры (в 313 году). По горячему желанию императора состоится Первый Вселенский собор (в 325 году) и при его деятельной помощи императрица-мать, будущая святая равноапостольная Елена, обретет (около 320–325 года) в Святой Земле частицы Креста Господня. Тогда же Палестину украсят почитаемые многими поколениями христиан святыни: храм Гроба Господня, базилика Рождества Христова, церковь над местом Вознесения Спасителя.
Но чем было христианство для императора Константина — личной духовной целью или всего лишь политическим средством? Ища ответ на этот вопрос, невольно замечаешь цепь его поразительных биографических сходств с другим равноапостольным правителем в иной стране, который будет жить через несколько столетий — святым князем Владимиром.
Оба приняли христианство, порвав с многовековой языческой традицией своих народов. Обоим, чтобы подтвердить право на власть, прошлось пройти через кровавые гражданские войны, в которых они отнюдь не блистали добротой и милосердием. Оба посвятят свое правление, в первую очередь, собиранию централизованного государства. Оба, в конечном счете, будут канонизированы Церковью и получат от потомков прозвища «Великий». Даже, по странному совпадению, и Константин, и Владимир были незаконнорожденными по происхождению: киевский князь был сыном рабыни, а мать римского императора была т.н. «конкубиной», не женой, а полузаконной сожительницей (в силу мезальянса) его отца.
Поэтому можно допустить, что в молодые годы и римскому императору, и киевскому князю христианство — и это естественно — представлялось по-неофитски грубо и упрощенно. В нем они, наверняка, видели более могучую силу, более действенный оберег в сравнении с архаичным язычеством. Не случайно, что если Владимир, по преданию, окончательно согласится принять крещение только перед угрозой потерять зрение, то и Константин открыто объявит о своих симпатиях к христианству (повелев нанести знак хризмы на щиты воинам) лишь перед решающей битвой у Мульвийского моста в 312 году.
А затем у каждого был свой духовный путь, полный проб и ошибок… Византийские историки впоследствии будут писать, что окончательно император Константин порвет с античным многобожием еще позже, в 326 году, страдая от мук совести за казнь жены, сына и племянника по, видимо, несправедливому обвинению в заговоре. Языческие жрецы тогда открыто заявят: их боги не примут никаких жертв от убийцы близких родственников. А приглашенные христианские священники скажут: Господь простит любой грех при искреннем покаянии… И Константин будет к нему стремиться. Крещение, правда, император примет уже на смертном одре, в 337 году, но бесспорно, что без его заслуг Вселенская Церковь, с ее догматами, историей и вероучением, вряд ли бы существовала в известном нам виде.
Колоссальное историческое значение личности Константина впоследствии позволит связывать нечестным на руку людям связывать самые разные домыслы с именем императора. Еретики-ариане будут бездоказательно уверять, что правитель перед кончиной стал приверженцем их учения, а Ватикан будет вплоть до XIX века обосновывать свои притязания на всевластие в христианском мире т.н. «Константиновым даром», подложным документом о якобы верховных полномочиях римских пап.
