Репин Илья Ефимович: Тайная вечеря. 1903
-Проблема религиозности в изобразительном искусстве актуальна в различных областях современного гуманитарного знания: искусствоведении, философии и психологии искусства, культурологии, социологии, теологии. Представленные в данной статье тезисы есть плод наблюдений и размышлений, которые возникали и прорабатывались на протяжении многих лет как в научной искусствоведческой работе, так и во время организации и проведения Всероссийских выставок современного христианского искусства, в непосредственных общениях со многими мастерами Красноярска, Москвы и других городов.
Начнём с того, что художники могут быть глубоко религиозными, искренно верующими людьми. Но также могут и не выражать, не фиксировать свои религиозные переживания, не считать себя верующими, отрицать божественное начало в окружающем и осознавать себя сугубо рационально. При этом интересно, что и в том, и другом случае художниками всегда признаётся необходимость некоего идеального, вдохновляющего начала для создания настоящего произведения искусства. Это может формулироваться в достаточно неопределённых выражениях («наитие», «порыв вдохновения», «озарение» и др.). Может совсем не быть оформленным в какое бы то ни было словесное понятие. Но для творческой личности самоочевидно, что рождению серьёзного произведения предшествует некий импульс, внутренний порыв, толчок.
Разумеется, процесс творчества подавляющего большинства современных художников не есть процесс молитвенного созерцания, не есть процесс предстояния Богу. Художник лишь в исключительно редких случаях сознательно и последовательно стремится к просветлению своей души через создание собственных произведений. Тем не менее, большинство мастеров в полной мере осознаёт, что именно в творчестве создаётся уникальная возможность воплощения идеальных начал этого мира, воплощения в материальных формах духовного томления и духовных подъёмов человека. Важно, что возможность воплощения идеального через искусство переосмысливается и переживается как художником, так и зрителем.
Здесь необходимо уточнить некие дефиниции «идеального», которые будут активно востребованы в дальнейших рассуждениях. Столь многогранное понятие, безусловно, не имеет и не может иметь однозначного определения, однозначно лишь то, что идеальное противопоставляется либо материальному, либо реальному.
Наиболее элементарное понимание «идеального» — нечто существующее не в действительности, а лишь в сознании. Утверждение же, что материя есть объективная реальность, а идеальное обозначает субъективную реальность, сегодня не является продуктивным, так как философией и психологией последовательно и убедительно разрабатывается понятие «объективного идеального». С другой стороны, важно, что идеальное в нашем художественно-творческом понимании зачастую несёт ещё и качественный аспект как нечто абсолютно совершенное, необъяснимое разумными основаниями, близкое к идеалу, где идеал воспринимается как неисчерпаемое, недостижимое.
«Определение идеального сугубо диалектично. Это то, чего нет и вместе с тем есть. Это то, что не существует в виде внешней, чувственно воспринимаемой вещи и вместе с тем существует как деятельная способность человека. Это Бытие, которое, однако, равно небытию» [1], — писал ещё в шестидесятых годах, опираясь на марксистскую философию, Эвальд Васильевич Ильенков.
Подчеркнём здесь, что именно сфера искусства в большей степени, чем другие области духовной культуры человека, репрезентирует нам существование идеального в виде «внутреннего образа, потребности, побуждения и цели». Как бы мы сегодня ни определяли «идеальное», совершенно очевидно, что для человеческого бытия оно имеет фундаментальное значение. Для нас важно, что со времени своего возникновения искусство было, есть и, по всей вероятности, будет одной из важнейших форм продуцирования, утверждения, трансляции идеального от человека к человеку, от поколения к поколению, от эпохи к эпохе. И именно искусство передаёт идеальное (то есть то, чего нет в реальности, то, что не имеет формы) через материальное, через физическое.
Особенно наглядно подтверждение данного тезиса прослеживается в искусстве изобразительном: формы в скульптуре, красочные плоскости в живописи, объёмы, фактуры, конструкции и материалы в архитектурных шедеврах и т. д. нам интересны не как материальный объект, а как средство создания идеального образа.
Исходя из вышесказанного, подчеркнём, что религиозность творческого художественного опыта выражается в соприкосновении с идеальным, невыразимым словами, превышающим логические конструкции разума началом. Именно искусство с наибольшей силой и определённостью, чем другие области человеческой деятельности, обнаруживает искание идеальных начал человеческого существования, формулирует нечто, лежащее за пределами материальных сущностей. Пересказ сюжета или анализ колористических, композиционных, ритмических построений, тонов и оттенков, линий и форм изобразительного произведения, какими бы они подробными и выразительными ни были, никогда не передадут в полной мере то, что хотел выразить художник.
Творческие процессы у каждого протекают по-своему. В зависимости от воплощения конкретного замысла они могут быть долгими и мучительными, с бесконечным путём проб и ошибок или же выстраиваться легко, на ощущении творческого подъёма. Безусловно, на разных этапах создания произведения необходимо применение глубоких профессиональных знаний и навыков, необходима абсолютно рациональная работа по выстраиванию композиции, колорита, ритма и т.д. Но в творческом процессе также есть периоды преобладания интуиции, когда нечто создаётся чуть ли не подсознательно, когда вынашиваемый воображением, как бы данный извне внутреннему миру образ сам ведёт творческий процесс. На вопросы, как родился замысел, почему он воплотился именно в такой форме, художник весьма часто отвечает достаточно неопределённо: «Я так вижу, я так чувствую».
На мой взгляд, в деятельности художника крепко спаяно состояние «свободы — не свободы». С одной стороны, абсолютная самостоятельность выбора темы, сюжета, процесса ведения холста. С другой — зависимость от превышающей духовной реальности, которая не позволяет отмахнуться от зреющего замысла, отбросить его, забыть: «Мне надо это сделать, я должен это сделать, меня это волнует». Образы владеют творческим самосознанием художника, он же в свою очередь должен овладеть ими в произведении, материально закрепить на холсте, листе бумаги, в скульптурной форме.
В работе «Путь к очевидности» крупнейший русский философ XX века Иван Александрович Ильин подчёркивает, что творческое воображение не есть «субъективная выдумка или чисто личная химера художника. Оно есть реальность, духовная сущность. <…> Это жизнесостояние переживается самим художником, созерцается им и становится его предметом. Он находит его в Боге, в человеке или в природе вещей. Есть такие состояния, которые он находит только в Боге, напр., «совершенство», «несотворённость», «вечность», «благодать», «неисчерпаемая милость»; или в Боге и в человеке: «любовь», «прощение», «доброта», «бессмертие»; или только в человеке, напр., «грех», «совесть», «молитва», «страстное борение», «искушение», «ненависть», «пошлость», «зависть», «преступление», «раскаяние»; или в Боге, в человеке и в природе, напр., «свет», «покой», «творчество», «страдание»; или только в природе и в человеке, напр., «сон», «жажда», «засыхание», «расцветание», «отцветание», «наслаждение»…» [2]
В дальнейших наших рассуждениях о религиозности в художественном творчестве закономерен вопрос: что же такое творческая природа человека, присущая в той или иной мере каждому, но, безусловно, наиболее полно и ярко выраженная в художнике? Ведь художник, часто во многом ограничивая себя, сознательно уходя от каких-то других линий человеческого существования, подчиняет всю свою жизнь творческому началу в себе самом и не может иначе.
Мы наблюдаем, что на определённой ступени личностного развития художник так или иначе пытается переосмыслить свой талант, свою творческую судьбу. Часто при этом фигурируют понятия «дара», «избранности», «предназначения». Но не только понятие «дара» в отношении осознания собственного таланта, но и, как было уже подчёркнуто, ощущение «откровения свыше» присутствуют в самосознании художника. По классическому выражению Александра Пушкина, искусство рождается там, где «божественный глагол до слуха чуткого коснётся»…
В осознании собственного таланта проявляются такие качества творческой личности, как смирение и гордость. Смирение христианского художника проявляется в том, что он осознаёт свою задачу творить «по воле» Божией и «во славу» Творца и созданного им мироздания, чувствует ответственность не вступать в противоречие со своим сознательно выбранным служением и нравственными заповедями. В подобном смирении приобретается особая, подлинная свобода, заключающаяся в том, что «раб Божий ничей больше не раб». Осмысление своего таланта и избранности может иметь и обратную сторону, к сожалению, нередко приводит к возрастанию человеческой гордыни, самости. Собственное творческое начало абсолютизируется, довлеющими становятся эгоистические качества, личностная творческая воля признаётся важнейшей мерой всех вещей, что мы так часто встречаем в современных так называемых актуальных практиках изобразительного искусства. Гипертрофированный эгоизм приводит и к созданию деструктивных произведений, и к саморазрушению творческой личности.
Важно отметить, что в главном своём русле отечественная художественная культура, как в прошлом, так и в настоящем, никогда не довольствовалась идеалом самоутверждения человека в земном измерении, в прагматично-материальной сфере. Она постоянно ищет, осознаёт, провозглашает некие высшие, идеальные основы мироздания. Религиозность искусства на почве национального самосознания видится также в том, что предназначение художника в ней постоянно поднимается до уровня пророческого служения. Художественное творчество выводится из исключительно эстетической сферы «искусства для искусства». В русской ментальности творчество онтологично, в нём в художественной форме исследуется не быт, но Бытие.
Что же именно человек хочет через творчество выразить? Очевидно, что самое сокровенное, внутреннее, тревожащее душу до глубины, до духовного трепета. При этом каждый художник индивидуален, неповторим, и особенно неповторимо субъективно его сокровенное, внутреннее начало. Кроме того, сам процесс создания произведения искусства сугубо индивидуальным художественным языком (индивидуальным творческим почерком) в ещё большей степени усиливает его субъективные особенности.
И здесь, на мой взгляд, мы сталкиваемся с самой важной тайной и удивительным парадоксом искусства. То, что выражается художником в сугубо субъективном творчестве, несёт общечеловеческий объективный смысл. Создания самого сложного индивида доступны, ясны, необходимы зрителю тогда, когда в их содержании есть общечеловеческие качества, объективно присущие и потому понятные внутреннему миру каждого. Объективность душевных переживаний художника, порождающих художественный образ произведения, состоит в том, что они не исчерпываются психологическими состояниями, а естественно исходят из реальности окружающего мира. Творческое воображение не только идеально, но и, согласно Ивану Ильину, укоренено в Бытии. Сам процесс творчества есть процесс художественного познания мира. В свою очередь, процесс художественного восприятия и художественного воспроизведения есть процесс переживания, расширения, обогащения представлений об этом мире. Таким образом, в опыте творческом мы неизменно подчёркиваем изначально присущие субъективные и объективные характеристики.
Художники — плоть от плоти своего времени, и всё же они стоят ещё и над ним или даже в какой-то мере вне его. В этом нет никакого преувеличения, так как живописец, график, скульптор, создавая свои законы понимания, переосмысления, перевоплощения реального мира, творит в собственном творчестве также и свой собственный мир.
Подводя итоги, отметим, что религиозность в изобразительном искусстве проявляется на нескольких уровнях:
в возможности воплощения неких идеальных начал мироздания;
в ощущении художником своего таланта как «дара», «избранности»;
в понимании творческого пути как пути ответственного пророческого служения, что свойственно русской культуре в целом;
в качествах объективности и субъективности воплощения «идеального» в конкретном произведении.
Примечания
1. Ильенков Э. И. «Идеальное». Историческая психология, 2 (2006).
С. 21—27.
2. Ильин И. А. Путь к очевидности: сочинения. М., 1998. С. 750.
Опубликовано в: Православное искусство в современном мире. Всероссийская научно-практическая конференция. — Красноярск: Издательский дом «Восточная Сибирь», 2013.
