Аида Александровна Терскова, кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры истории России Гуманитарного института Сибирского федерального университета.
В статье определены основные сферы общественной работы священнослужителей в приходах через участие духовенства в образовательной, просветительской и благотворительной деятельности. С этой целью приводиться анализ опубликованных материалов и архивных документов.
Уже на протяжении четверти века не ослабевает интерес историков к образу жизни и деятельности православного духовенства в дореволюционный период. Отдельные аспекты общественной работы клира и его роли в просвещении населения России и Сибири были исследованы отечественными историками (С.В. Римский, С.Фирсов, Т.Г.Леонтьева, Л.Н. Харченко, А.В. Дулов и др.). Данная статья — это попытка наиболее полно раскрыть и проанализировать культурно-просветительскую и благотворительную деятельность сельского духовенства Енисейской епархии.
Священнослужители на селе занимали особое положение среди крестьян. Закон и общественное мнение всегда определяли по отношению к пастырям целый ряд морально-этических качеств, которым они должны были соответствовать. Они не могли быть пьяницами, лентяями, клеветниками, убийцами, ворами и обманщиками, особо предостерегали от пьянства и курения. Сами священнослужители также подчеркивали строгость и праведность образа жизни приходского духовенства, «представляя добрый пример, назидательный и достойный подражания для пасомых» [12, С. 556]. А.В. Камкин отмечает: «Пожалуй, не одно российское сословие так жестко и публично не контролировалось, как приходское духовенство, ни к одному из них не предъявлялись столь жесткие требования» [17, С. 145]. Отношение к клиру в приходах было различным. В церковном периодическом журнале «Енисейские епархиальные ведомости» можно встретить письма прихожан, в которых они восхищаются своими пастырями, а есть материалы, в которых священнослужители сетуют на неуважительное к ним отношение односельчан. Из письма священника Чунской Петро-Павловской церкви: «Авторитет священника принижен, обращаются со священником без должного уважения. Священник для многих здесь лишняя обуза, это говорят сами крестьяне» [15, C. 34]. Из письма в редакцию прихожан Толстихинской церкви Канского уезда: «Были бы у нас в деревнях служители алтаря такие люди, как псаломщик Антоний Величко, то мы, крестьяне, бедный народ, ежеминутно приносили бы Богу благодарность за таких добрых людей» [13 С. 34]. Священники своим ежедневным трудом должны были завоевывать уважение и доверие прихожан, стараясь поддерживать добрые отношения с односельчанами. Для этой цели они руководствовались одним принципом: «Готовность немедленно идти на служение нуждам своих пасомых» [12, С. 564].
Православная церковь, стремясь бороться с революционными настроениями на рубеже XIX–XX вв., возложила на приходское духовенство большой объем общественной работы, которая с одной стороны позволила бы решить социальные проблемы (нищета, призрение сирот), а с другой стороны увеличила бы влияние клира на морально-нравственный облик населения и помогло бы сохранить верноподданнические настроения в обществе. Приходские священники волею обстоятельств должны были стать активными общественными деятелями и учителями, особенно в сельской местности, а не только проповедниками и служителями культа.
Чем активнее и инициативнее был приходской священник, тем больших результатов он добивался в общественной работе в приходе. На священнослужителя ложились заботы о церковно-приходской школе, о строительстве и ремонте церкви, об открытии попечительств и братств. Один из священнослужителей Енисейской епархии вспоминал: «И вместе со служением алтарю мне не редко доводиться быть и работником, и архитектором, и сборщиком, и сторожем, словом принимать на себя такие обязанности, какие представляет жизнь и потребность прихода»[15, 38].
Одна из обязанностей, возложенная на священников Синодом и епархиальным начальством, заключалась в руководстве церковно-приходскими школами. Завести начальные школы в Сибири правительство попыталось еще в 60-е г. XIX в. Это начинание не принесло особых результатов в Енисейской губернии. Следующее «Положение 1884 г.» предписывало создавать церковно-приходские школы на местах. К 1 января 1887 г. в епархии действовало 44 церковно-приходские школы и 16 школ грамоты, в которых обучалось 94 ребенка [11, С. 45]. В 1897 г. в регионе насчитывалось 142 действующие школы, а в 1901 г. — 203 [20, С. 25]. К 1913 г. в Енисейской епархии было 214 церковно-приходских школ, тогда как приходов насчитывалось 297 [19, С 47, 21, С.78]. Интересен тот факт, что по количеству ЦПШ Енисейская епархия занимала пятое место среди других сибирских регионов, деля его с Иркутской епархией. Более всего школ к 1913 г. было организованно в Томской епархии — 1086 школ [22, с.102]. Если проследить темпы роста школ в регионе, то видно, что создание школ в приходах в начале ХХ в. снизилось, несмотря на прирост населения и переселенческую политику П.А. Столыпина.
Содержание приходской школы ложилось на плечи местного населения, часть средств выделяли правительство, Синод и местные епархиальные власти. Школа обходилась сельскому обществу достаточно дорого, около 200 рублей в год, только одну треть от этой суммы брало на себя государство, поэтому население не спешило организовывать в приходах школы. Кроме ЦПШ в регионе также действовали школы Министерства народного просвещения, которые требовали от местного населения меньших затрат. Священники сетовали, что «влияние школы не может быть признано ни сильным, ни глубоким на местное население по своему действию. Не желая делать взносы в школу, крестьяне с. Шалаевское Каннского округа с большой неохотой отдают детей учиться».[11, С. 48] Так же равнодушно, как и сибиряки, к школьному образованию относились переселенцы из центральных губерний. Исследовательница В.Ф. Бибикова приводит интересные данные: «Любопытно было и поведение самих переселенцев в отношении своего образования. Приезжая из центральных губерний, густонаселенных районов, развитых в промышленном отношении, они в первые годы жительства в губернии усиленно хлопочут об открытии школ, но потом, подчиняясь необходимости, как сибиряки, все больше и больше расширяют обработку земли, привлекая на помощь и детей и подростков. Вместе с этим они менее остро начинают относиться к просветительным нуждам, не видя для своих детей ближайшей практической потребности в грамотности, какая ощущалась прежде там, в европейской России, где в мастерстве, торговле и других промыслах грамотный ценился вдвое против неграмотного» [2, С. 167].
Обычно школы располагались при храме, иногда в отдельном доме, часто в церковной часовне или сторожке, реже помещение нанимали или строили. В школе обучалось 15–20 ребятишек, в возрасте от 7 до 14 лет. Все наблюдатели, посещающие школы, говорят о крайней тесноте, скученности, духоте и грязи в классах. На письменные принадлежности и мебель сельские сходы вовсе не выделяли средств, считая это роскошью. Вообще, епархиальный наблюдатель констатировал: «Чем меньше школа требует от населения, тем лучше к ней относятся» [19, С. 89].
Приходской священник или диакон заведовали хозяйственной частью школы, руководили учебно-воспитательным процессом, выполняли обязанности законоучителя и учителя пения. Епархиальное начальство помогало школам учебниками, мебелью, письменными принадлежностями, создавало попечительские советы, заботилось о привлечении кадров. Основную массу педагогов ЦПШ готовили учительские семинарии и епархиальные женские училища. Часто священнослужители брали на себя обучение всем предметам из-за невозможности сельским обществом нанять преподавателя. «В 1892—1893 гг. из 132 школ в епархии в них преподавали 96 лиц духовного сана, а остальные 42 педагога светские лица, в основном из мещанского сословия, в меньшей степени из крестьян» [5, Л. 30]. Историк Л.Н. Харченко подчеркивает, что к началу ХХ в. видна тенденция к уменьшению доли причта среди педагогов ЦПШ и привлечению светских хорошо обученных учителей вместо священнослужителей [22, С. 112].
Церковно-приходские школы должны были дать детям основы православного учения и первоначальные полезные знания. Школьная программа была утверждена Святейшим Синодом и включала в себя Закон Божий, русский язык, арифметику, пение, чистописание. Методика преподавания была крайне примитивна — все заучивали на слух, под диктовку учителя, не было наглядных пособий и письменных принадлежностей. Дети не умели грамотно излагать свои мысли, в сочинениях писали шаблонные вызубренные фразы. Задачи по арифметике решали устно. Исследователи начала ХХ в. отмечали, что знания, полученные в школе детьми, быстро забывались, не применялись на практике [23; 24].
В целом процесс создания школ, возложенный на приходское духовенство, был сложный и не всегда успешный. Однако главным результатом этой работы стало вовлечение в учебный процесс значительной большей части сельского населения региона, что привело к росту грамотности в начале ХХ в.
Культурно-просветительскую роль на селе также играли церковные библиотеки, которые было предписано Синодом создавать при церквях, при благочиннических участках и общеепархиальные. Во второй половине XIX в. заметен рост числа церковных библиотек, который был связан с несколькими факторами. Во-первых, с потребностью в книгах из-за роста грамотности населения, во-вторых, с формированием сибирской интеллигенции готовой к просветительской работе и, в-третьих, с ростом периодических изданий в России к началу ХХ в. С другой стороны правительство и Синод по прежнему стремились сдерживать рост революционных настроений, и именно клир мог предложить наиболее полезную литературу. Библиотеки при церквях в основном были укомплектованы периодическими изданиями духовно-нравственного содержания «Домашняя беседа», «Православный вестник», «Странник» и другие [22, С. 58]. За их комплектованием и содержанием следило епархиальное начальство, рассылая литературу и предписывая тратить на новые издания до 14 рублей в год.
Еще одна из многих проблем, с которой сталкивался клир в приходах, — это пьянство. Священнослужители, врачи и просвещенные люди пытались бороться с этим недугом, осознавая всю важность сложность проблемы. «Но отцы и братья „один в поле не воин”, а сельскому пастырю приходится именно быть одним воином в поле, да еще с таким сильным врагом, как пьянство, а этот враг очень силен своею закоренелостью, темнотою народною и обычаями» [14, С. 15]. Есть сведения, что первое общество трезвости было организованно в Красноярске в 1845 г. по инициативе священника Д. Евтихеева, а в 1859 г. в г. Енисейске было открыто подобное общество [22, С. 72]. В 1894 г. правительство начинает очередную антиалкогольную компанию. Оно опубликовало типовой «Устав обществ трезвости» и рекомендовало на местах создавать данные учреждения. Как результат в 1899 г. в г. Красноярске возникло Общество трезвости, которым руководили мировой судья В.П. Шольп и доктор А.Г. Куркутов [1, С.48], а в 1900 г. общество трезвости во имя целителя Пантилеимона было создано в Ачинском округе под руководством священника кочергинской Вознесенской церкви Иннокентия Орфеева. В уставе этого общества говорилось, что члены общества (их на момент создания 100 человек) обязуются принять на себя обет вести, безусловно, трезвую жизнь и быть примером для односельчан [8, Л. 9]. Они устраивали общие собрания, организовывали библиотеку, после церковных воскресных служб раздавали бесплатно еду и чай бедным прихожанам своего села. В селе Шушенском Петро-Павловской церкви Минусинского уезда священником Петром Черкасовым 26 февраля 1907 г. было открыто подобное общество во имя святителя Иннокентия Иркутского и преподобного Серафима Саровского. Общество создавалось для бесед, чтений и для помощи прихожанам [7, Л. 21 об].
24 июля 1909 г. вышло очередное постановление Святейшего Синода о борьбе с пьянством. В результате 9 апреля 1911 г. в г. Красноярске был организован праздник трезвости. Участники праздника провели крестный ход по городу и раздавали агитационные листки. В г. Минусинске в тот же день был организован подобный праздник Спасским обществом трезвости. Члены общества собирали пожертвования, раздавали листовки, читали лекции [16, С. 38].
29 января 1912 г. было открыто Православное Братство молитвы и трезвости во имя святых апостолов Петра и Павла в с. Большая Иня Минусинского уезда. Руководитель братства был священник Владимир Кузьмин, основных членов братства 14 человек и еще 376 членов братства в разных кружках. Члены Братства читали молитвы, стихи, пели песни, ходили в гости на праздники, вместе изучали Библию. Устав братства требовал «не пить совершенно никаких спиртных напитков, не угощать ими никого, не курить табаку, не играть в карты, посещать братские собрания и исполнять церковный устав, относительно постов и богослужений» [16, С. 36]. Активная деятельность Владимира Кузьмина на этом поприще привела к тому, что он был отправлен от нашей епархии в Москву в августе 1912 г. на Всероссийский съезд практической деятельности по борьбе с алкоголизмом [14, С. 17]. Следует подчеркнуть, что в губернии общества трезвости возникали в рамках правительственных антиалкогольных компаний и действовали непродолжительное время. Случаи возникновения подобных обществ в регионе были единичны, а организаторами и вдохновителями выступали часто одни и те же люди. Способы работы с населением носили культурно-просветительский и разъяснительный характер.
Еще одной сферой общественной деятельности клира являлись благотворительные организации в приходах. Благотворительность сельской местности принимала самые разнообразные формы. Это могла быть милостыня, выдача ссуды деньгами, хлебом, семенами, сеном. Именно Православная Церковь должна была возглавить работу по призрению сирот и обездоленных, помощи нуждающимся прихожанам. 2 августа 1864 г. правительство разрешило для подобных нужд создавать церковно-приходские попечительства на местах. В указе говорилось, что приходские попечительства должны, прежде всего, заботиться о благоустройстве церквей, обеспечении денежном и квартирою своего причта, затем могут изыскивать средства на школы, больницы, богадельни, приюты и «вообще на оказание бедным людям прихода в необходимых случаях возможных пособий, также и о погребении неимущих умерших и о содержании в порядке кладбищ»[3, Л. 4 об]. Попечительства в случае необходимости могли ходатайствовать перед казной или другими ведомствами о пособии или содержании, но основной капитал попечительств складывался из местных средств — пожертвований, кружечных сборов, сборов по подписным листам и сборным книгам. Приходские попечительства были наиболее простой формой благотворительной организации, обслуживающей одновременно интересы и клира и прихожан. В состав попечительства входили священник, церковный староста, волостной старшина в селе и городской голова — в городе, а также выборные члены из прихожан.
Открываться попечительства должны были по инициативе священников. В 1871 году открыто приходских попечительств в епархии всего девять [4, Л. 40]. К 1879 году в епархии состояло попечительств 21, вновь открытых не было [6, Л. 71]. Зачастую приходские попечительства открывались для выполнения какой-либо конкретной задачи (строительство приходской школы, ремонт храма), а затем закрывались в большинстве своем, существуя формально [18, С. 18]. Рост приходских попечительств в 80–90-е гг. ХIХ в. вовсе замедляется, потому что общественная инициатива больше направлена на просветительскую работу, а не на благотворительную деятельность. Благодаря переселенческой политике, притоку населения в регион, строительству Транссиба, бурному росту капиталистических отношений, притоку капиталов в Сибирь в начале ХХ в. вновь начинают уделять внимание благотворительности. В Енисейской губернии число приходских попечительств к 1912 г. достигло 87 на 297 приходов [9, Л. 167].
Ситуация в сфере благотворительной деятельности кардинально изменилась с началом Первой мировой войны. Для оказания помощи семьям фронтовиков стали создаваться приходские попечительские советы, которые объединяли усилия нескольких приходов или благотворительных организаций. Это объединение являлось эффективным с точки зрения мобилизации денежных средств, координации усилий, равномерного распределения помощи. Рапорт епископа Енисейского и Красноярского Никона в апреле 1915 г. гласит: «В настоящее время в епархии самостоятельных приходов 298, попечительных же советов в ней открыто более 250 (в остальных приходах воинская повинность не ведется, нет ни взятых на войну, ни обездоленных тем самым семейств). Собрано 15 910 руб. 49 к. деньгами, 1642 пуда хлеба зерном и мукой, 349 пудов сухарей, 83 пары перчаток и рукавиц, 915 рубашек и кальсон, 14 ф. табаку, 2 пуда соли, 26 пудов сала и многое другое. За счет указанных денег выдано в пособие 1326 семействам солдат, взятых на войну 7194 руб. 53 к. и передано в разные места на нужды воинов 3516 руб. 36 к.. Деятельность попечительств в отношении обеспечения семейств призванных на защиту Веры, Царя и Отечества кроме помощи денежной проявлялась и проявляется и во многих других видах, а именно: уборка полей и огородов, уход за детьми, доставление топлива и т.п. Большой продуктивности ожидать не приходиться вместе с ними функционируют в приходе еще и волостные попечительства» [10, Л. 118]. Постепенно в условиях затяжной войны и экономического кризиса число приходских попечительских советов уменьшилось. Благотворительная деятельность священнослужителей еще в большей степени, чем культурно-просветительская зависела от сельского населения, пожертвования которого служили практически единственным источником финансирования попечительств.
В целом общественная деятельность приходского духовенства во второй половине XIX — начале ХХ вв. носила культурно-просветительский, образовательный и благотворительный характер. Она в большей степени зависела от распоряжений Синода и епархиального начальства. На православных пастырей была возложена сложнейшая задача — бороться с основными народными недугами (неграмотностью, бедностью и пьянством), имея незначительную финансовую поддержку государства и опираясь в основном на помощь местного населения. Хочется подчеркнуть, что Енисейская епархия не занимала лидирующих позиций среди других сибирских регионов по численым показателям, но с поставленной задачей духовенство региона достойно справлялось, являя пример стойкости и трудолюбия.
Библиографические сведения:
- Бердников Л.П. Вся красноярская власть: Очерки истории местного управления и самоуправления (1822—1916). Факты, события, люди — Красноярск, 1995.
- Бибикова В.Ф. Роль частной и общественной инициативы в развитии образования в Енисейской губернии в конце XIX начале — ХХ веков — Красноярск, 2004.
- Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Ф. 397 (Благочиния церквей Туруханского края). Оп. 1. Д. 41.
- ГАКК Ф. 592 (Духовное Красноярское правление). Оп. 2. Д. 546.
- ГАКК Ф. 595 (Енисейское губернское правление). Оп. 1. Д. 5113.
- ГАКК Ф. 674. (Духовная консистория Енисейская). Оп. 1. Д. 1620.
- ГАКК Ф. 674. Оп. 1. Д. 3101.
- ГАКК Ф.674 Оп. 1. Д. 4722.
- ГАКК Ф. 674. Оп. 1. Д. 7982.
- ГАКК Ф. 674. Оп.1. Д. 7995.
- Об успехах школьного дела в губернии // Енисейские епархиальные ведомости. — 1888. — № 11.
- Домашний быт священника // Енисейские епархиальные ведомости. — 1900. — № 20.
- Письмо в редакцию// Енисейские епархиальные ведомости. 1909. № 2.
- Алкоголизм // Енисейские епархиальные ведомости. Красноярск, — 1910. — № 7.
- Из жизни приходского священника // Енисейские епархиальные ведомости. — 1910. — № 18.
- Общества трезвости и православные братства // Енисейские епархиальные ведомости. — Красноярск, 1912. — № 19.
- Камкин А.В. Православная церковь на севере России. — Вологда, 1992.
- Катцина Т.А. Приходская благотворительность в Енисейской губернии // Церковь и государство: прошлое и настоящее: Тезисы докладов и сообщений науч. конф. — Красноярск, 2001.
- Отчет о состоянии церковно-приходских школ и школ грамоты в Енисейской епархии за 1912—1913 учебный год. — Красноярск, 1914.
- Персианов Г. Из истории Енисейской епархии // Журнал Красноярской — Енисейской епархии. — Красноярск, вып. 1. — 2000.
- Статистический обзор Енисейской губернии за 1913 г. — Красноярск, 1914.
- Харченко Л.Н. Православная церковь в культурном развитии Сибири (вторая половина XIX — февраль 1917 г. ). Очерки истории. — СПб., 2005.
- Юрцовкий Н.С. Очерки по истории просвещения в Сибири. Вып. 1. Общий ход развития школьного дела в Сибири. 1703—1917 гг. — Ново-Николаевск, 1923. — 250 с.
- Ядринцев Н.М. Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении. — СПб.: Изд-е М. Сибирякова, 1892. — 720 с.
