Вслед за днем памяти Патриарха Тихона (9 октября) идет воспоминание о его ближайшем соратнике — митрополите Петре (Петре Федоровиче Полянском; 1862–1937). Владыка Петр вошел в историю Русской Церкви, прежде всего, как местоблюститель Патриаршего престола в 1925–1936 гг.
Согласитесь, что слово «местоблюститель» само по себе, в общем-то, не ассоциируется с чем-то хорошим? Чем-то отдает от него несовершенным, временным, формальным… Парадокс в том, что священномученик как раз был абсолютно другим по духу человеком. Современники называли митрополита Петра «человеком настоящей русской складки» и «самым стойким иерархом Русской Церкви со времен патриарха Ермогена».
Парадокс в том, что к служению в священном сане владыка Петр приступил уже в весьма почтенном возрасте: в 1920 году ему исполнилось уже 48 лет. До революции он был преподавателем и инспектором в духовных образовательных заведениях, активным деятелем Учебного комитета при Святейшем Синоде. А священником (затем — епископом) стал уже в годы революционной смуты, по благословению старого друга — Святейшего Патриарха Тихона. «Я не могу отказаться. Если я откажусь, то я буду предателем Церкви, но когда соглашусь, — я знаю, я подпишу сам себе смертный приговор», — сказал тогда будущий митрополит, прекрасно понимая дух наступившего времени…
В 1925-м Патриарха Тихона не стало. Крест «временного Патриарха» достался владыке Петру. Будущий священномученик показал себя верным соратником усопшего святителя: он продолжил борьбу с раскольниками-обновленцами, всеми возможными средствами помогал сосланным и арестованным священникам и мирянам, отказывался от любых компромиссов с богоборческой властью. Сотрудники госбезопасности не раз и не два предлагали ему демонстративно объявить себя «верным подданным» советского режима в обмен на некие «льготы», но митрополит был непреклонен: «Лжёте; ничего не дадите, а только обещаете».
В итоге, в декабре того же 1925-го в заключении оказался сам владыка Петр. На его мировоззрение это никак не повлияло: «Социальная революция строится на крови и братоубийстве, чего Церковь признать не может». За этим последовала ссылка, там — новые обвинения, еще один приговор, заключение в тюрьме, новое уголовное дело… Самое парадоксальное, что для митрополита всё это ничего не значило. Даже находясь в исправительном лагере, он открыто — как в общении с другими заключенными, так и на допросах у следователей — заявлял о несправедливости советской власти и том, что Церковь окажется сильнее всех гонений. Долгое время владыка даже умудрялся писать письма на волю, где осуждал того или иного иерарха, пошедшего на уступки богоборцам.
Даже странным кажется, что такой человек в годы репрессий пережил (пусть и ненадолго) многих пламенных революционеров и красных командармов. Митрополита Петра (Полянского) расстреляют «лишь» 10 октября 1937 года, на безымянном расстрельном полигоне где-то под южноуральским Магнитогорском.
