Сайт Сolta.ru опубликовал беседу с Катериной Гордеевой о том, как рождался фильм «Голоса» о блокадном Ленинграде.
У вас в фильме говорят только те, кто пережил блокаду детьми?
— Да — или их дневники. Я не говорю, что мы покажем всю правду о блокаде, то, чего никто не знал, — мы не ставили перед собой такой задачи, это было бы слишком амбициозно. Наш фильм — попытка сделать моментальный снимок, увидеть происходившее тогда их глазами. Глазами тех, кому еще есть что об этом сказать.
— Сколько серий в фильме?
— Две — они выйдут на Первом канале соответственно во вторник и в среду в 23:40. И перед «Голосами» будут показывать по две серии сериала «Ладога», снятого Александром Велединским и спродюсированного Валерием Тодоровским.
— Наверняка многим кажется, что 23:40 для такого рода фильма, который совершенно необходимо посмотреть школьникам, — слишком поздно.
— Ну послушайте, мы не можем в одночасье изменить мир и бессмысленно требовать, чтобы документальный фильм показывали в прайм-тайм. Это невозможно нигде, ни в одной стране. Но, во-первых, какие подростки ложатся спать раньше часа ночи? И потом, есть сайт Первого канала, на котором все можно будет посмотреть. Главное, что нам дали возможность сделать этот фильм и был у нас этот год работы — счастливой работы, несмотря на тему. Этот год не пропал зря. И слава богу, что у фильма будет эфир.
— Почему вы вообще стали его снимать, занялись этой темой?
— Случайно. Я вела «Открытый показ» — в программе был замечательный фильм Джессики Гортер «900 дней». На обсуждение пригласили ветеранов. Фильм очень непростой, для блокадников довольно спорный, и когда он закончился, я поняла, что сейчас начнется ужас… И мне вдруг пришло в голову сказать, что в зале присутствуют те, кто мог бы стать героем этого фильма, и если зрители чуть-чуть привстанут, они их увидят. Наши гости занимали первые два ряда. И зал встал. Выходит, встал в честь блокадников и стоя им аплодировал. Обычно обсуждение у нас шло где-то час, но тут мы вышли за два, и в зале были молодые ребята, которые вдруг стали просить этих стариков рассказать все, что они помнят: «Поймите, если вы съели кошку или сделали что-то, что кажется вам сейчас странным, стыдным, это не умаляет вашего подвига. Расскажите об этом, потому что мы же ничего не знаем». Вы понимаете, пропущено как минимум два поколения, которые ничего не знают о блокаде.
— Подозреваю, что пропущено не два поколения, а намного больше. Есть вещи, о которых не говорили никогда. Я помню, как я сама стала задумываться о блокаде — мы сидели за столом, ели кролика. И отец моего друга, в юности переживший блокаду, обычно, как все военные дети, не слишком разборчивый в еде, попросил: «Только не кролика — очень на кошку похож». «Можно подумать, вы кошек ели» — я посмотрела на него и поперхнулась собственными словами. Ели. И не только кошек. Я стала тогда задумываться о страшном блокадном быте, о гигантских доходных домах с замерзшей канализацией.
— Все знают знаменитые строчки из стихотворения Ольги Берггольц: «Не дам забыть, как падал Ленинград / На желтый снег пустынных площадей». Все знают, но никто обычно не задумывается, почему «желтый снег». Но оказалось, что нынешним детям очень важно об этом узнать и они хотят это услышать. В отличие от нас, они не замучены насмерть показательными выступлениями ветеранов в школе, они хотят знать все бытовые мелочи и горюют оттого, что не знают. Я недавно выступала в школе перед двумя классами — рассказывала о фильме. 15-летние дети сидели тихо, как мыши. Два часа. Их никто не заставлял, они не реагировали на звонки на перемену. Мальчик один спросил в конце: «Если бы у вас была возможность на день оказаться в блокадном Ленинграде, чтобы лучше понять все, что там происходило, — вы бы согласились?» Я оказалась совсем не готова к этому вопросу. Понятно, что ответ был — «Нет». Но я не могла ничего сказать, стояла перед ними и плакала.
Продолжение читайте в источнике
