7 декабря 2017 года, в год празднования 100-летия революционных событий в России и 25-летия со дня определения Освященного Архиерейского Собора об установлении празднования Собора новомучеников и исповедников Церкви Русской (до 2013 г. — Собора новомучеников и исповедников Российских), два года спустя после установления Собора святых Красноярской митрополии, состоится долгожданное событие — в Красноярске пройдет презентация уникальной историко-публицистической монографии «„Третий путь“ о. Димитрия Неровецкого». О книге, идея которой зародилась без малого пятнадцать лет назад, мы поговорили с ее автором — церковным историком и публицистом Геннадием Малашиным, руководителем Отдела по взаимоотношениям Церкви c обществом и СМИ Красноярской епархии и главным хранителем музейно-просветительского центра духовной культуры Красноярского края «Касьяновский дом».
Геннадий Викторович, ваша новая книга посвящена священномученику Димитрию Неровецкому. Какие мысли в ней вы постарались донести до читателя и на какую аудиторию рассчитываете?
— Книга «Третий путь о. Димитрия Неровецкого» предназначена для читателей как воцерковленных, так и для воцерковляющихся и далеких от Церкви — в силу возраста или мировоззренческих установок. Я очень надеюсь, что она будет интересна всем. Эта книга — не просто о священнике Димитрии Неровецком, который стал мучеником, не просто о хорошем человеке, который прожил свою жизнь достаточно правильно, — так что она может послужить примером для потомков.
Эта книга, в первую очередь, посвящена проблеме, которая, порой, возникает у каждого человека: трудностям выбора, притом выбора морального, выбора нравственного. Ее написание окончательно убедило меня в том, что проблему выбора в условиях Гражданской войны нельзя свести сугубо к предпочтению «красных» перед «белыми» или наоборот.
Для меня как для автора главным стало открытие того самого «третьего пути», который и дал, в конечном счете, название книге. Третий путь отца Димитрия — это не выбор между враждовавшими по всей России военно-политическими лагерями, не выбор между идеологиями. Это — выбор между земным и небесным.
— Каким человеком был священномученик Димитрий?
— В рапорте о трагической гибели отца Димитрия благочинный церквей VI участка Канского округа иерей Порфирий Меркурьев напишет: «Человек, весьма осторожный в жизни, мягкий в выражениях, уступчивый в разговорах — он не входил в компромиссы в делах веры, в вопросах церковных. Он жил для прихода, не служил, а горел на ниве Христовой». И в этом смысле личность отца Димитрия — уникальна: хороший семьянин, хороший человек, хороший отец, порядочный гражданин и при этом священник, для которого служение было чем-то большим, нежели чем просто работой. Это был человек, который каждую минуту своей жизни служил Богу.
В Нагорной проповеди мы читаем: «Вы — соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь её соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить её вон на попрание людям» (Мф. 5:13–13). Отец Димитрий и подобные ему люди как раз и были солью Русской земли в ХХ веке. К большому сожалению, не обо всех мы располагаем столь большим количеством фактов, даже не все имена таких подвижников нам известны.
Ну и лично для меня этот святой стал особенным, потому что именно ему была посвящена первая публикация на тему новомученичества в газете «Православное слово Сибири» еще в 2002 году, когда она только начинала выходить в качестве регулярного издания.
— Как известно, этот святой принял мученическую смерть от рук красных партизан в годы Гражданской войны на территрии современного Абанского района. В чем он был виноват перед мучителями?
— Отца Димитрия обвинили в том, что он якобы служил осведомителем антипартизанского отряда белых войск, стоявшего в Канске.
Обвинение это было смехотворным и основывалось на доносе псаломщика Никольского прихода деревни Апано-Ключи, который подслушал разговор своего настоятеля с торговцем, собиравшимся по делам в Канск. По всей видимости, отец Димитрий договаривался о покупке канцелярских принадлежностей для нужд прихода, но предатель-псаломщик решил представить это иначе — позабыв о той доброте, с которой неизменно относился к нему священник.
Но это был всего лишь повод, притом формальный. Священников в Енисейской губернии партизаны пресловутой «Тасеевской республики» казнили и по более нелепым «приговорам». Священномученика Порфирия Фелонина, например, обвинили в собственноручном составлении расстрельных списков. Причина же была в другом.
А факт того, что отца Димитрия убили именно участники партизанского отряда, действовавшего в Апанской волости и относившегося к тасеевским мятежникам, лично для меня не подлежит сомнению. Другой вопрос, знал ли непосредственно его командир — бывший унтер-офицер Данила Апанович об этой расправе, отдавал ли приказ лично.
Некоторые местные краеведы, впрочем, отрицают всякую причастность красных партизан к этому злодеянию. Они утверждают, что это дело рук то ли некой преступной банды, то ли карательного отряда белых войск. Но версия о вине именно апанских мятежников нашла множественные подтверждения еще в 1919 году. В конце концов, они арестовывали отца Димитрия и до того трагического дня, но тогда ему чудом удалось избежать расправы.
— Время действия вашей книги — годы Гражданской войны. Какую роль это событие играет в раскрытии личности священномученика?
— У меня и коллег были два ключевых направления в работе над «Третьим путем…». Первым из них, безусловно, был земной путь святого, выяснение новых фактов его биографии, новых обстоятельств его мученического подвига.
А вторым, разумеется, стала детализация той среды и той эпохи, в которую жил и нес свое священническое служение отец Димитрий. Мы работали не только со множеством книг и монографий на данную тему, но и с первоисточниками, изучили большое число архивных документов, в том числе, не использовавшихся исследователями ранее.
Темы Гражданской войны, «красных» и «белых», облика сибирских партизан занимают в книге достаточно много места. Кто-то, быть может, даже сочтет, что слишком много, но ведь иерей Димитрий Неровецкий — это не только святой Церкви, но и исторический персонаж. Не поняв исторический период, трудно понять судьбу жившего в это время человека. Не зная, что происходило в России и, в частности, на территории Енисейской губернии в 1917–1922 годах, трудно понять тяжесть того выбора, который стоял перед духовенством.
— А каким был этот выбор? Что осложняло принятие решения?
— Тема положения Церкви в Гражданскую войну еще далека от своего раскрытия, ей только-только начинают интересоваться всерьез, что я заметил на прошедшем V Сибирском историческом форуме. Ни у одной социальной группы российского общества того времени не было подлинного понимания глубины происходивших процессов, и духовенство не было исключением.
К тому же не забывайте, что только в 1917 году закончились два века в истории Церкви, когда она существовала без Патриаршества, на правах государственного департамента. Этот так называемый «синодальный период» существенно помешал Церкви в нахождении общего языка с российским обществом, со своим же собственным народом. Это усугубляли и нерешенные проблемы внутреннего устройства…
Поэтому с самых первых дней Февральской революции Церковь пыталась приспособиться к новым условиям: Правительствующий Синод принял отречение императора Николая II, поддержал новое Временное правительство… Но шок для массового сознания был колоссальным: из триады «Православие, Самодержавие, Народность», на которой воспитывались многие поколения российских подданных, пропадало одно из звеньев! Пропадало и заменялось на непонятное «благоверное Временное правительство» (именно с такой формулировкой Синод весной 1917 благословил поминать новую власть за Божественной литургией).
Уже потом, с началом Гражданской войны симпатии официальной Церкви будут скорее на стороне Белого движения. Это было естественно и логично, ведь все лидеры «белых» провозглашали необходимость защиты веры, защиты Церкви, защиты поругаемых безбожниками святынь. В Православии они видели ту силу, которая еще была способна остановить падающий на дно пропасти русский народ.
— Получается, что Церковь была на стороне «белых»?
— Так сказать проще всего: мол, Церковь поддерживала белогвардейцев, значит, «красные» могли справедливо видеть врагов во всех священниках. Но это будет крайне односторонне.
Пастырский долг — не поддерживать ту или иную политическую силу, а говорить с людьми о Боге, говорить с ними о евангельских истинах. И когда эти истины нарушали белогвардейцы, то истинные пастыри не боялись обличать их.
Такой пример силы духа явил будущий священномученик Евфимий Горячев, несший настоятельское служение в селе Большой Улуй. В разные периоды смуты ему приходилось заступаться за своих пасомых как перед красными партизанами, так и перед карателями-колчаковцами. Заступаться, рискуя жизнью.
И уж, конечно, священники никогда не опускались до работы шпионов-соглядатаев, что пытались им поставить в вину недруги.
— Разве были возможности что-то выбирать у простых священников в сибирской глубинке?
— Да, возможности выбора были на всех уровнях церковной иерархии. Наиболее активная часть духовенства решила воспользоваться воцарившимися в обществе процессами для удовлетворения своих личных амбиций и желаний. И, к сожалению, Енисейская епархия стала одним из «лидеров» в этом процессе: требования разумных реформ обернулись открытым противостоянием традиционным религиозным институтам и, в конечном счете, обновленческим расколом. И всё это совершенно не способствовало диалогу с народом, диалогу с паствой…
Бо́льшая часть духовенства молчала. Часть священников просто ждали конца затянувшейся смуты, часть предпочла сосредоточиться на решении житейских проблем. В конце концов, у большинства были семьи, дети, которых нужно было кормить.
А некоторые решили продолжать нести служение, следовать своей священнической присяге — в их числе и был священник Димитрий Неровецкий. Ведь ему много раз предлагали бросить Апано-Ключи, бежать в более безопасное место, но он раз за разом отказывался.
— Так в чем же заключалась его реальная вина перед убийцами?
— Истинная причина убийств таких пастырей состояла вовсе не в пособничестве карателям-белогвардейцам.
Перед партизанами их вина заключалась в другом: они продолжали нести пастве проповедь о высших идеалах добра и любви к ближнему. А для мятежников, опьяненных злобой, презревших законы Божьи и человеческие, эти слова были как гость в горле…
«Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва» (Иак.2:26). И ладно бы речь шла об одних только словах. Жительница Абанского района Лидия Чухломина, оказавшая огромную помощь нашей исследовательской экспедиции в 2013 году, вспоминала о своей бабушке: та в годы Гражданской войны с равной заботой выхаживала и раненых «красных», и раненых «белых».
Такие плоды слов добрых пастырей были для партизан невыносимее всего. И их они простить отцу Димитрию, и подобным ему по духу священникам простить не могли.
— А кого еще бы вы могли выделить в их числе? Чью память, быть может, вы хотели увековечить словом после священномученика Димитрия Неровецкого?
— Носителей священного сана, явивших высоту человеческого духа в страшные годы сначала революционной смуты, а затем — обновленческого раскола и воинствующего безбожия — очень много. К сожалению, обо многих до нас дошли только имена, а о других — не осталось и этого.
В рамках работы Комиссии по канонизации святых и церковно-историческому наследию, мы планируем выпустить сборник «Сибирский крест», посвященный неканонизированным подвижникам благочестия на юге Приенисейской Сибири. Это такие выдающиеся служители Церкви, как архиепископ Димитрий (Вологодский) или священник Михаил Щербаков. Их имена уже давно пользуются стихийным народным почитанием, и я уверен, что скоро они займут заслуженное место в Соборе святых Красноярской митрополии. Подготовлена рукопись книги о красноярских периодах жития свт. Луки (Войно-Ясенецкого), завершается работа над сборником материалов и исследований к 100-летию новомученичества в России и на берегах Енисея.
Максим Рычков для газеты «Православное слово Сибири» и сайта kasdom.ru
